Словацкая новелла

Никто из нас не был виноват — ни я, ни он. Я набежал на мяч и столкнулся с ним в тот момент, когда я решил обвести Эвжена, стоявшего у меня на пути. Оба мы упали на землю, я ушиб колено. Он тут же вскочил, сжал кулаки и произнес странным придушенным голосом: «Если ты еще раз… то получишь по роже!» Я удивленно посмотрел на него — он весь побелел, стиснул зубы, — я даже забыл, что надо встать, продолжал сидеть на земле и смотрел на него до тех пор, пока Эвжен Цемко не сказал ему: «Не дури, Эдо!» — и не оттащил его прочь. Потом я повернулся на бок и смотрел, как играют остальные. Колено у меня болело.

Я знаю, Эдо Янош, что злость, которая в тебе вспыхнула, возникла не из-за этого глупого столкновения на футболе. В тебе взорвалось что-то, тревожившее тебя уже несколько дней. Но если бы я тебе сказал, что я в этом виноват еще меньше, чем в столкновении, ты бы мне не поверил. Впрочем, мне в общем-то все равно, что ты об этом думаешь.

Уже на другой день после нашего прибытия ты объявил нам, что нашел в канцелярии божественную «бабочку» и что через пару дней приберешь ее к рукам. Тогда я еще не знал, что это Яна. Я не мог этого знать, потому что вообще не предполагал встретить ее здесь. А когда она пришла ко мне на стройку, ты, видно, решил, что я обскакал тебя — успел прибрать ее к рукам гораздо быстрее. Тебе стало обидно. Еще больше тебя обижали ядовитые шуточки ребят — да, это обижало больше всего! — они-то и вызвали в тебе сегодняшнюю ярость. Если бы я знал, Эдо, что дело совсем в другом, я сказал бы тебе, что давно знаю Яну. Рассказал бы о том, что значат для человека воспоминания, которые так и останутся воспоминаниями без продолжения. Но я ничего тебе не скажу. Мне было бы неприятно, если б мои воспоминания продолжил кто-нибудь другой.

Когда-то учителя нас убеждали, что мы всю жизнь будем с нежностью вспоминать о средней школе. Не знаю, может быть, это и так. А я пока не сумел насладиться радостью, что все это уже прошло. Я опьянен своей свободой и тем, что я взрослый, и мне кажется это самым прекрасным из всего, что мне дала школа. Я не утверждаю, что у меня нет хороших воспоминаний о школе. Они у меня есть, и я часто вызываю их и, пожалуй, охотнее всего вспоминаю о Яне.

Я учился в десятом, она — в девятом. Худенькая девочка с непослушными темными волосами и большими, немного грустными глазами. Когда во время перемены я гулял по коридору, то часто забывал съесть завтрак и клал его обратно в карман. Завтрак был развернут, и поэтому в кармане у меня всегда было полно крошек, или же я просто не мог завернуть его так же хорошо, как это делала мама каждое утро. Но во время перемены я о нем не думал, все мое внимание было направлено на то, когда мимо меня пройдет она и когда мы нечаянно коснемся друг друга плечами. Мне казалось, что при этом проскакивает электрическая искра. Я просил в душе: посмотри на меня, хоть один раз. Она, конечно, посмотрела бы, если бы знала, как долго я не могу заснуть, как придумываю тысячи случайных опасностей, от которых я ее спасу.

Послушай, ты засматриваешься на Янку. Я? Ага. А что… (И на доске появилась надпись, как всегда в подобных случаях: такой-то плюс такая-то.) Однажды кто-то крикнул об этом в коридоре, я в него плюнул — она это заметила, покраснела и улыбнулась мне. От радости я прыгнул на проволочную перегородку в раздевалке и разорвал новый свитер. Это ничего, главное, что:

«Как каждый год в это время,
придет к нам дед-мороз»