Словацкие повести и рассказы

Удержав Магдалену, я еще раз объяснил, что приехал за ней. Но, видимо, она была не в состоянии понять меня и никак не ответила на мои слова.

А мне так хотелось, чтобы к ней вернулась ее всегдашняя жизнерадостность.

Торопясь, я стал рассказывать о том, что теперь у меня в Турне свой домик, а скоро появится и собственная земля. Что в горнице стоят две кровати, на одной еще никто не спал, ведь она предназначена для Магдалены. Что под окнами у нас цветет мальва и бузина. Что в саду много яблонь и слив, а вдоль забора растут вишни и орехи. Что на деревьях висят скворечники…

— Да ты не слушаешь меня, Магдалена! — горестно воскликнул я, убедившись, что говорю понапрасну.

Она не отрывала глаз с пашни; проследив ее взгляд, я увидел среди борозд Запоточного — он понемногу приходил в себя и, видимо, пытался вспомнить, где родник. Вспомнив, Яно двинулся прямо к нам.

— Он убьет тебя, — предупреждает меня Магдалена, — зачем ты приехал? Уж я как-нибудь отмаюсь до могилы.

— Пусть убивает, — отвечаю я безнадежно, — все равно без тебя мне не жить.

— На том свете мы встретимся, — уговаривает она меня, — когда пробьет наш час.

— Ты нужна мне на этом свете, Магдалена. Ты здесь мне нужна, и я не дам себя в обиду, обещай только стать моей женой, а я найду какой-нибудь законный путь.

Я вскочил, так как Запоточный приближался. Я выжидал.

Но Яно проковылял мимо, прямо к роднику, словно нас и не было. Наклонив голову, он стал поливать ее водой. Вода струйками стекала по шее на рубаху. Особенно старательно он смачивал темя; зачерпнув в горсть воды, он тщательно прополоскал рот, выплюнув вместе с водой комочки земли.

Я уж думал, все обойдется, как вдруг, не разгибаясь, Яно схватил обеими руками камень, загораживавший протоку, и двинулся на меня. Я едва успел отскочить от Магдалены, чтобы он, чего доброго, не угодил в нее. Мне нечем было обороняться, и, поняв это, Магдалена так пронзительно вскрикнула, что эхо еще долго плутало в горах. Мне не оставалось ничего другого, как увертываться. Но когда я отскочил во второй раз, я поскользнулся на раскисшей весенней земле и кубарем покатился под гору. Запоточный шел на меня, высоко подняв камень, и я видел с земли, что он метит мне прямо в голову.

Он наверняка прикончил бы меня, если бы Магдалена не стала во весь голос звать на помощь.

На взгорке появился крестьянин с мотыгой и, не долго думая, бросился к нам вниз по склону. Следом за ним бежали другие. Из лесу высыпали бабы, собиравшие хворост. И откуда взялось сразу столько людей? Ведь здесь не было ни души.

Яно все же метнул камень, но рука у него дрогнула, и он в меня не попал. Булыжник покатился по пашне и застрял в борозде.

Я вскочил. Прибежавшие на выручку люди не могли понять, что, собственно, произошло.

Яно все свалил на коня. С завидной изворотливостью он втолковывал людям, будто лошадь внезапно понесла. Я-де пытался ее остановить, но она сбила меня с ног, Магдалена испугалась, как бы обезумевшее животное не причинило кому-либо из нас вреда.

Люди с облегчением вздохнули.

А с Магдаленой творилось что-то ужасное. Она дрожала как осиновый лист. Лицо ее стало мертвенно-бледным. Она слова не могла выговорить, точно у нее отнялся язык.

Бабы советовали поскорей отвезти ее домой, чтобы хуже не стало.

Один из мужиков предложил свои услуги. Его воловья упряжка стояла на дороге. Мы уложили Магдалену и отвезли ее в деревню.

Яно ошибался, полагая, что своими россказнями он скроет истинную причину поднятого Магдаленой переполоха. Вечером по всей деревне пошли пересуды. Говорили, что человек, причастный к происшествию в Окружинах, и есть тот самый бродяга, который обещал Магдалене приехать за ней. Об остальном нетрудно было догадаться.

Хуже всего, что Магдалена тяжело заболела.

Я решил не уезжать из Лештин, пока она не выздоровеет. Я хотел знать, на что могу надеяться, хотел услышать от Магдалены последнее слово. Ведь тогда, на пашне, ей было трудно собраться с мыслями, не подумав, сгоряча решить свою судьбу. Но бесспорно одно — втайне она все-таки склонялась к тому, чтобы уехать со мной.

Вести о ее здоровье приносил мне в корчму, где я поселился, маленький тощий мужичонка. Согласно уговору, я ставил ему шкалик. Мужичок был не дурак выпить и норовил посещать меня как можно чаще. Таким образом, я знал все, что происходит с Магдаленой.

Разумеется, вести были неутешительные. Я видел собственными глазами, как несколько раз к ней приезжал фельдшер. Кругом говорили, что Магдалене не выкарабкаться. В один из вечеров она была так плоха, что все мы в корчме приуныли. Никто не пил, хотя перед каждым стоял шкалик. Я мучился ужасно. Мне все мерещилось мое крохотное хозяйство в Турне. С ним я давно уже связывал свое будущее: перестану скитаться, совью гнездо, достойное Магдалены. И вот теперь, когда это гнездо у меня есть, я теряю ее. Порой мне казалось, что не хватает воздуха — тревога спазмой перехватывала горло.