Словацкие повести и рассказы

Положение усугублялось еще тем, что в Лештины, едва узнав о несчастье, нагрянула мать Магдалены. Через людей она наказывала мне взять мой нищенский посох и отправиться к черту в пекло. Меня она считала во всем виноватым, в глазах Малярихи я был отъявленным негодяем. Не пощадила злая баба и Магдалену. Другая, мол, себя не помнила бы от счастья за таким мужем, как Запоточный, почитала бы себя богатой хозяйкой. Хлеба вдоволь, денег тоже! В шелка ее разодеть готов, а она? Нарочно ходит в одном платье, что привезла из родительского дома! Жалит его, будто змея. Еще бы в нем не взыграла кровь!

Нельзя сказать, чтобы я принимал близко к сердцу рассуждения Малярихи — старая песня! Алчность и тщеславие прочно укоренились в старухе. Ослепленная богатством Запоточного, с крутым характером, она не желала вникнуть в суть дела, понять меня или дочь.

Старуха быстро уразумела, что ее разглагольствования и советы мало действуют на меня. И тогда она явилась в корчму собственной персоной, велев хозяйке вызвать меня из комнаты, которую я снимал.

Я не избегал ее, хотя с самого начала были ясны цель и возможные последствия ее посещения.

Стараясь держать себя в руках, я спокойно поздоровался с ней:

— Добрый день.

Она не ответила на мое приветствие и дернула плечом, окинув меня взглядом с головы до ног. Расположившись посреди залы, где восседает обычно сельская аристократия, она вызывающе забарабанила пальцем по столу.

Я стоял у стойки и ждал. Мне бросилось в глаза, что даже беспокойство за дочь не помешало ей вырядиться в платье, которое не посрамило бы семейства Маляриков. На пальце у нее сверкал массивный перстень, она теребила белоснежный платочек тончайшего батиста.

— Вероятно, вы хотите мне что-то сказать? — спрашиваю я, пытаясь прервать холодное молчание.

— Хочу, — подтвердила она злобно, — у меня есть на это право, я мать. — Она перевела дух. — Я тебя за человека не считаю после того, как ты внес разлад в наш дом и в дом Яно. Небось теперь ты доволен — моя дочь при смерти. Ты загубил ее. Как тебе на люди-то не совестно показываться! — Она вскочила и простерла руки, как простирает ястреб крылья над своей добычей. — Что ему, этакому бездельнику?! Сегодня здесь, завтра там. Он не боится, что за грехи провидение в первую же грозу спалит его хату, что за издевательство над порядочными людьми ливень побьет его урожай. Легко жить этаким никчемным бездельникам!

Я смело шагнул к ней, чтобы унять поток хулы. В жизни я не совершил подлости и не позволю оскорблять себя.

— Я не так богат, как Запоточный, правда, — возразил я, — но о человеке судят не по богатству. С такой меркой нельзя подходить к людям. Есть в человеке достоинства, которые стоят несметных богатств, об этом вы забыли. Мы же с Магдаленой предпочитаем такие человеческие качества лештинским угодьям. Мы вправе распоряжаться собою, ведь наш выбор сделан добровольно, без насилия, от чистого сердца.

— Ах негодяй, мерзавец! — закричала Маляриха. — Я велю жандармам выдворить тебя из деревни! — Она повернулась к хозяйке, пытаясь найти у нее поддержку. — Вы только полюбуйтесь на этого проходимца! Магдалена умирает, а ему хоть бы что!

Хозяйка умышленно отвернулась и поспешила закрыть окно: проходившие мимо люди могли услышать вопли Малярихи и догадаться о нашем бурном объяснении.

— Другой давно бы уже сообразил, что к чему, а этого и из деревни не выкуришь. — Маляриху трясло. — Магдалена — жена Запоточного, не понимаю, чего ты здесь торчишь? — обрушилась она на меня еще яростней. — Ишь приехал! Поздно спохватился! Ты… — Она кичливо вскинула голову, — бродяга. Бездельник…

Не знаю, почему она вспомнила вдруг Бездельника, но у меня и вправду есть с ним нечто общее. Согласитесь, не легко было сказочному Бездельнику перебить воинство злой ведьмы, одолеть трех драконов и лишить могущества Железного Монаха, но насколько труднее оказалось вырвать Магдалену из-под власти Запоточного и ее матери. В отличие от Бездельника я не мог прибегнуть к помощи волшебной сабли. Вместо нее у меня была лишь чистая совесть, решимость да безграничная любовь к Магдалене, ради которой я не пожалел бы самой жизни.

С уходом разъяренной Малярихи наше положение предстало предо мной во всей своей жестокости. Кто знает, не разлучены ли мы с Магдаленой навсегда? Из последних сил борется она за жизнь в доме Запоточного. Но пути туда, словно в заколдованный замок, мне заказаны. А мои попытки что-нибудь предпринять с приездом в Лештины потеряли всякий смысл. Рушились все мои надежды.