Словно мы злодеи

– Джеймс! – Мои пальцы скользнули по спине его куртки, схватив пустоту. – Стой!

Я еще раз наудачу махнул рукой и неуклюже ухватил его поперек живота. Он потерял равновесие, качнулся вперед, удивленно вскрикнул. На одно жуткое мгновение вода рванулась нам навстречу, но, как раз когда я ахнул, готовясь упасть в озеро, Джеймс грудью врезался в мостки, а я свалился на него сверху. Меня пронзило воющей болью, но я не ослабил хватку, надеясь, что моего веса хватит, чтобы удержать Джеймса.

Рен попыталась снова позвать, но закашлялась и осеклась.

– Он нас слышит? – спросил Александр. – Господи, он вообще может нас слышать?

Моя голова свисала над краем мостков, между висками стучало, глаза были широко открыты. Ричард, до которого я почти мог дотянуться, булькал сквозь густую кровяную слизь во рту. Конечности его были вывернуты и согнуты, как сломанные птичьи крылья – птенца слишком рано вытолкнули из гнезда, он не был готов полететь. В памяти у меня заворочался «Гамлет». «Есть особый промысел божий, – говорит он, – в гибели воробья»[46].

– Он не умер! – извивался подо мной Джеймс. – Он не умер, слезь с меня!

– Нет! – резко выкрикнул Александр. – Подожди…

Раздался голос Филиппы, ближе, чем Александра:

– Оливер! – Я почувствовал на плечах ее руки, она оттаскивала меня от края. – Вставай, – сказала она, – уведи его отсюда…

– Джеймс, идем!

Я потянул его назад, рывком поставил на ноги. Он слегка напрягся у меня в руках, и я на мгновение испугался, что переломал ему ребра. У нас за спиной подвывала, стоя на коленях, Рен, а Мередит съежилась рядом с ней, бледная до синевы – на лице у нее отражалась скорее ярость, чем ужас.

– Пусти меня! – сказал Джеймс, вяло пытаясь меня оттолкнуть. – Пусти…

– Нет, если ты собираешься выкинуть что-то безумное, – сказал Александр. – Просто погоди минутку…

– Нельзя ждать, он умирает!..

– И что мы сделаем, прыгнем в воду и спасем его? Вся королевская конница и вся королевская рать? Заткнись и подумай, включи мозги на минутку, твою мать!

– О чем подумать? – спросил я, все еще удерживая Джеймса, но не очень понимая, почему это делаю.

– Как так вообще вышло? – спросил Александр, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Ну, он упал, – тут же отозвалась Филиппа. – Наверное.

– Просто упал? – спросил я. – Пип, ты на лицо его посмотри.

– Значит, разбил голову обо что-то, – сказала Мередит. – После того, сколько он выпил, тебя это удивляет?

– Господи, Ричард, – повторила Рен, но теперь она говорила негодующе, сердито вытирая глаза. – Ричард, идиот ты…

– Эй! Прекрати. – Александр подхватил ее и поставил на ноги. – Не оплакивай его, он сам, мудак, виноват.

– Вы все с ума посходили? – спросил Джеймс, переводя взгляд с одного из них на другого. Он перестал брыкаться, и я забыл, что держу его. – Мы должны ему помочь!

– Должны? – Александр резко развернулся и порывисто шагнул к нам. – То есть прям должны, на самом деле?

– Александр, он еще жив.

– Да, именно.

– Что? – произнес я, но ни один из них меня, похоже, не услышал.

– Нельзя просто стоять и спорить, как это произошло, надо что-то делать, – начал Джеймс, но Александр его перебил:

– Слушай, я знаю, у тебя патологическая потребность играть героя, но вот сейчас остановись и спроси себя, будет ли так лучше для всех.

Я в ужасе уставился на него.

– Что ты такое говоришь? – спросил Джеймс слабым голосом, как будто уже знал ответ.

Александр стоял, прижав длинные руки к бокам, его так и подбрасывало от какой-то бешеной потенциальной энергии. Потом глянул через плечо на воду. Ричард перестал биться и лежал пугающе неподвижно, будто притворялся мертвым. Вода теперь была гладкой и темной, как бархат, если не считать легкого трепетания выдыхаемого пара, который выдавал Ричарда. «Если сейчас, – подумал я, – значит, не ждать»[47].

– Я всего-то говорю, давайте ничего не будем делать, пока все не обдумаем, – сказал Александр; на его висках, несмотря на зябкий ноябрь, блестел пот. – То есть вы вообще помните, как он себя вел в последние несколько недель? Метелил нас на сцене, мы все в синяках, едва не утопил тебя на Хэллоуин. А вчера? – Он взглянул на меня. – Вас с Мередит?

Мне в грудь вонзилась острая боль.

– Ричард совершенно слетел с резьбы. Вы бы слышали, как он орал, что с вами сделает, когда доберется. Если бы он сейчас не лежал в воде, там бы, скорее всего, лежал ты.

– Нам пришлось его оттаскивать, чтобы не ломился в дверь, – сказала Филиппа. Я и забыл, как близко она стоит, положив руку мне на спину, пока она не заговорила и я не ощутил вибрацию ее голоса. – Он чуть не пробил Александром стену.

– Да ладно я, а Рен? – сказал Александр, обращаясь к Джеймсу, а не к Филиппе. – Ты там был, ты же сам все видел.

– Что он натворил? – спросила Мередит, когда Джеймс не ответил. Рен зажмурилась. – Что он с ней сделал?

– Она пыталась его остановить, когда он помчался прочь, – сказала Филиппа, понизив голос до шепота, словно Ричард мог услышать. – Он швырнул ее через весь двор. Мог ей все кости переломать.