Словно мы злодеи

Импровизированные поминки прошли в «Свинской голове». Нам всем отчаянно нужно было выпить, возвращаться в изоляцию в Холлсуорт-Хаус никому не хотелось. За нашим столом была тоскливая пустота. Всегдашнее место Ричарда осталось незанятым (никто даже смотреть не хотел на прогал там, где должен был сидеть он), Рен уже ехала в аэропорт, а остальные в основном подходили лишь для того, чтобы выразить соболезнования и поднять бокал за Ричарда, а потом снова уйти. Мы почти не говорили. Александр заплатил за целую бутылку черного «Джонни Уокера», и теперь она, распечатанная, стояла посреди стола, содержимое ее постепенно убывало, пока жидкости не осталось лишь на дюйм.

Александр: Когда Камило за нами приедет?

Филиппа: Скоро. Кто-нибудь улетает до девяти?

Мы все покачали головами.

Александр: Джеймс, ты когда доберешься?

Джеймс: В четыре утра.

Филиппа: И отец приедет за тобой в такую рань?

Джеймс: Нет. Возьму такси.

Мередит: Александр, а ты вообще куда?

Александр: К приемному брату в Филли. Хз, где мамка. А ты?

Она наклонила бокал, глядя, как водянистые опивки скотча просачиваются между кубиками льда.

– Родители в Монреале с Дэвидом и его женой, – сказала она. – Так что в квартире будем только мы с Калебом, если он когда-нибудь придет с работы.

Я хотел ее как-то утешить, но не смел к ней прикоснуться, не при остальных. Что-то давило мне на грудь, словно ужас и потрясение последних дней надорвали мне сердце.

Я: У нас самые депрессивные в истории планы на праздники.

Джеймс: Думаю, у Рен еще хуже.

Александр: Господи, да иди ты в жопу за одно то, что сказал это вслух.

Джеймс: Просто взглянул с другой точки зрения.

Мередит: Думаете, она вернется после каникул?

На стол обрушилась тишина.

– Что? – громко произнес Александр.

Мередит откинулась назад, взглянула на соседний стол.

– Ну, сами подумайте, – сказала она, раза в четыре тише Александра. – Она поедет домой, похоронит брата, три дня будет горевать, а потом полетит за океан, на экзамены и прослушивания? Такого стресса она может не пережить.

Она пожала плечами.

– Может быть, Рен не вернется. Может, закончит на будущий год или вообще не станет. Не знаю.

– Она тебе что-то сказала? – спросил Джеймс.

– Нет! Она просто… Я бы на ее месте не захотела сразу возвращаться. А вы?

– Боже, – Александр провел ладонями по лицу. – Я об этом даже не думал.

Никто, кроме Мередит, не думал. Мы смотрели в свои бокалы с красными от стыда щеками.

– Она должна вернуться, – сказал Джеймс, переводя взгляд с меня на Мередит, как будто мы могли его как-то успокоить. – Должна.

– Для нее это может быть не лучший вариант, – отозвалась Мередит. – Ей, может быть, нужно передохнуть. Подальше от Деллакера и… от всех нас.

Джеймс на мгновение замер, потом встал и вышел из-за стола, не произнеся ни слова. Александр мрачно смотрел ему вслед.

– И стало их четыре, – сказал он.

Сцена 8

Дом в Огайо, где жила моя семья, я навещать не любил. Один из двенадцати почти одинаковых домов (вагонка, выкрашенная в едва отличающийся от соседского оттенок бежевого) на тихой улице в пригороде. К каждому изначально прилагались черный почтовый ящик, серая подъездная дорожка и изумрудно-зеленая лужайка, по которой были разбросаны круглые кустики самшита – некоторые уже в белых рождественских гирляндах.

Обед на День благодарения (традиционно мероприятие скучнейшее, которое делало чуть повеселее лишь обилие вина и еды), как правило, проходил напряженно. Мои родители сидели на разных концах стола, одетые, как я всегда про себя это называл, «для церкви»: черные слаксы и удручающе похожие свитера цвета зеленого горошка. Сестры толкались локтями на одной стороне, а я в одиночестве сидел на другой, гадая, когда это Кэролайн так похудела и когда, если на то пошло, Лея двинулась в противоположном направлении и обзавелась формами. Обе эти перемены, похоже, стали в мое отсутствие предметом раздора: отец то и дело говорил Кэролайн, чтобы она «перестала играть с обедом и начала его есть», а мать поглядывала на вырез Леи, словно от его глубины ей делалось основательно не по себе.

Не обращая внимания на ее пристальный взгляд, Лея засыпала меня вопросами про Деллакер с тех самых пор, как мы откупорили вино. По какой-то причине она исполнилась глубочайшего интереса к моему альтернативному образованию, в то время как Кэролайн не выказывала ровно никакой заинтересованности. (Я и не думал обижаться. Кэролайн редко интересовалась чем-то, не имеющим отношения к изнуряющим тренировкам или своему помешательству на моде 60-х.)

– Ты уже знаешь, какую пьесу вы возьмете в весеннем семестре? – спросила Лея. – Мы только что читали «Гамлета» по мировой литературе.

– Сомневаюсь, что его, – сказал я. – Он был в прошлом году.

– Хотела бы я увидеть вашего «Макбета», – увлеченно продолжала Лея. – Тут Хэллоуин был до изумления никакой.

– Слишком взрослая, чтобы наряжаться в карнавальный костюм?