Словно птица

Я вспоминаю папино лицо и все-таки иду дальше. Он стал выглядеть гораздо лучше, когда я упомянула лебедя, в лице было столько интереса! А мама говорила, что папе полезно все, что может его подбодрить. Стараюсь убедить себя, что делаю все правильно.

Я шагаю по противному коричневому ковру из пожухлых листьев. В рощице натыкаюсь на еще одну табличку: «Только для постоянных посетителей. Пожалуйста, не сходите с тропы». Тропинка у меня под ногами становится шире и тверже; она уже похожа на настоящую дорожку.

Продолжаю идти, углубляясь в рощицу. Чем дальше я захожу, тем темнее становится. Вокруг тишина. Не жужжат аппараты, мимо не едут каталки, никто не кричит от боли. Слышно только, как ветер шелестит листьями, пакетами и бумажками. И пахнет здесь лучше, чем в больнице: влажной листвой и землей. Как бы мне хотелось собрать этот запах в бутылочку и принести его папе.

Я наступаю на очередную смятую банку из-под пива и всматриваюсь в просвет впереди. Деревья там расступаются. Если бы сейчас папа был со мной, он шел бы рядом уверенно, радостно болтая о том, как помогает человеку пребывание на природе. Он останавливался бы, чтобы рассмотреть жуков в пожухлых листьях, потрогать стволы деревьев. Он бы точно ничего здесь не боялся. При мысли об этом я сразу ощущаю сильную боль в груди. Как же мне хочется, чтобы папа сейчас был здесь, рядом со мной. Это нечестно, что он не может прийти сюда. Но зато у меня в кармане есть телефон. Сейчас я просто дойду до озера, сфотографирую лебедя, хорошенько рассмотрю все вокруг в поисках других членов стаи и пойду обратно. Мне нечего здесь делать долго.

Слева слышится какой-то хруст. Кустарник у тропинки подрагивает. Темные ветки ежевики сильно качаются из стороны в сторону. Я замираю. Движение в кустах тоже прекращается. Всматриваюсь в листву, жду. Капля ледяной воды падает мне на голову и стекает по щеке. Что-то маленькое и черное выскакивает на тропинку. Делаю шаг назад, спотыкаюсь о корень дерева и чуть не падаю. Но это просто птица. Глупая лысуха со смешным белым лобиком. Нервы у меня совсем никуда не годятся.

Наконец я добираюсь до озера. Лебедь все еще там. Недалеко от берега, самочка, плавает совсем одна. Я оглядываю всю поверхность озера и берег вокруг него. Других лебедей нет. Эта самка меньше обычных лебедей, и у нее серое оперение, но она точно относится к кликунам. Клюв длинный и желтый, как у кликунов, но с розовыми пятнышками. Думаю, ей нет еще и года. Это удивительно, но она кажется странно знакомой. Теперь я уверена: это та самая птица, которую мы видели с папой в заповеднике в тот день, именно она кружила тогда над нашими головами. Не сомневаюсь: я нашла именно ее. Папе будет достаточно и этой новости.

Я подхожу к самому краю воды, поближе к ней. Она не двигается, но, кажется, смотрит на меня, не сводит с меня своих маленьких черных глаз. Это красивый лебедь, с чистыми перьями и длинной прямой шеей. Достав из кармана телефон, я фотографирую ее. Птица даже не отворачивается. Кажется, она совсем меня не боится.

Я приседаю на корточки и продолжаю внимательно смотреть. У меня под ногами несколько перьев с ее груди, молодых, сероватых. Они влажные и мягкие, словно мех. Я поднимаю два самых длинных, провожу по ним большим и указательным пальцами, и они становятся совсем гладкими, просто идеальными. Я кладу перья в карман вместе с телефоном. Отнесу их папе.

Потом я поднимаю голову и вижу: лебедь по-прежнему здесь. И не на том же самом месте, а прямо у меня перед глазами. До птицы не больше метра. Не понимаю, как она могла подплыть так быстро и почему я ее не заметила. Она продолжает на меня смотреть. По идее, у птиц нет мимики, у них в глазах не отражаются эмоции, но эта — явно исключение. Кажется, ей очень любопытно; она смотрит на меня совсем по-человечески. Как будто задала мне какой-то вопрос и теперь ждет ответа. Я отвожу глаза в сторону, потом снова смотрю на нее, просто чтобы убедиться, что я это себе не придумала. Но она все так же глядит на меня.

Не поворачиваясь, я начинаю осторожно карабкаться вверх от озера, чтобы не напугать ее. Я, конечно, не боюсь лебедей, но знаю, какие они сильные. Ну, все ведь слышали истории о том, как лебеди могут сломать человеку руку своими крыльями. А дедушка как-то рассказывал, что лебедь способен утопить собаку.

— Почему ты такая смелая? — тихонько спрашиваю я птицу.

Она наклоняет голову, как будто прислушивается. И подплывает ближе. Слышно, как ее ноги чавкают в грязи: она выбирается на берег. Если я протяну руку, то смогу до нее дотронуться. Она расправляет крылья и в этот момент кажется просто огромной; и эта гора направляется ко мне. Ее крылья закрывают от меня свет. Я пытаюсь быстрей встать на ноги. Она бьет крыльями, и меня окатывают брызги ледяной воды. Она вытягивает ко мне клюв, а ее крылья уже касаются моих ног.

— Кыш, — говорю я. — У меня нет еды.

Быстро поворачиваюсь и бегу. Не то чтобы я сильно напугана, но все-таки эта птица какая-то странная. Дикие лебеди должны быть осторожными и опасаться людей. А эта ведет себя совсем иначе.