Слово арата

Торжественная встреча кончилась, и все перемешались — русские, тувинцы, хакасы. Что-то втолковывали друг другу. Курили, смеялись.

— Товарищи! Просим в наш город, — пригласил усатый.

Мы простились с Савелием, поблагодарили его, в последний раз глянули на «Гнедка» и поспешили за делегатами.

Как и в Шушенском, люди с любопытством разглядывали нас. У министров был очень внушительный вид: в шелковых халатах с длинными рукавами, в круглых китайских шапках, в идиках с загнутыми носами, а некоторые даже с косами — они резко выделялись в толпе.

Впереди безостановочно гремели трубы, и музыка привлекала людей с ближних улиц и переулков. Задыхаясь от пыли и жары, мы шагали через весь город. Двое с ящиком на треноге никак не хотели отставать от нас. Они то и дело забегали вперед, устанавливали свой ящик и крутили ручку сбоку. Позже узнал я, что это снимали документальный фильм о пребывании правительственной делегации Тувы в Советском Союзе. Но это было много позже!..

Первый город, в котором я оказался… Мощеные улицы, каменные плиты на тротуарах, двухэтажные дома, и люди, люди — так и кишат! Их будто не стало меньше, даже когда мы вошли в дом. Мне казалось, что все они или провожают нас, или смотрят на нас. Но мы-то скрылись за дверью, а их все так же много на улицах, ходят, разговаривают там, за окнами. Или они надеются, что увидят нас сквозь стены? Делать им, что ли, нечего? Зачем столько времени ходят-бродят попусту? Ну, встретили, можно и расходиться…

А дом — как в сказке! Одних комнат, наверно, больше десяти. Как пчелиные соты. На лестнице — железные перила. Я не верил, пока сам не поднялся по лестнице: действительно, дом на доме… Ну и здорово! А еще в Минусинске был дом торговца Вильнера. Я слышал про этот дом еще на Терзиге. А вот теперь сам увидел. Это был тот самый знаменитый дом. Трехэтажный!

Мы пробыли в Минусинске два или три дня. Побывали в Мартьяновском музее. Я боялся о чем-нибудь спрашивать, только слушал, слушал, слушал… Новое легко укладывалось в памяти. Рассказывали интересно и понятно. Теперь я уже знал, как и за что ссылали в Сибирь большевиков-революционеров, что это такое — ссылка. Знал, что, кроме Владимира Ильича Ленина и Надежды Константиновны Крупской, в этих местах жили другие большие революционеры — Г.М.Кржижановский, П.Н.Лепешинский, А.А.Танеев, В.К.Курнатовский, Ф.Я.Кон… Я узнал здесь, какое значение для Тувы имели Минусинск, Шушенское. Отсюда, из этих мест, в 1919 году пришел к нам партизанский отряд Щетинкина — Кравченко, наголову разгромивший под Хем-Белдиром банду Бологова. Позже, когда тувинский народ добился государственной самостоятельности, новому строю, молодым его руководителям активно помогали товарищи из Минусинска.

Сколько еще предстояло увидеть, узнать…

* * *

— Завтра поедем, — сказал Монге. — Поплывем по Улуг-Хему на пароходе. Это такая большая лодка, — объяснил он.

— А как же мы, столько народу, поместимся в лодке? — спросил я.

Монге рассмеялся:

— Это тебе не долбленка, на которой Каа-Хем переплываешь. Пароход — это целый водяной дом! В нем комнат много, больше, чем в этом доме. А каждая комната больше юрты. И еду там же готовят…

Рысаки, запряженные в блестящие пролетки, ждали, чтобы отвезти нас на пристань. Кони нетерпеливо вскидывали головы. Мы расселись, и вороные рванули. На полном скаку подлетели к плесу. На протоке, чуть покачиваясь, стоял двухэтажный дом.

— Ты же сказал — лодка. Где она? — спросил я у Монге.

— Не лодка, а па-ро-ход, водяной дом. Вот он самый и есть. В него сколько хочешь людей войдет. А в самом низу, под водой, еще есть комнаты. Туда всякого груза хоть тысячу пудов можно сложить.

Я завидовал Монге — он бывал в России, много видел, больше всех нас знал. Но до чего же любил он хвастать! И я часто не верил ему — может, опять привирает…

Люди с вещам между тем все шли и шли с берега к пароходу и исчезали где-то внутри. Там же бесследно пропадали тюки, кули, бочки, которые по шатким доскам тащили, катили, несли люди в широченных штанах.

Вот позвали и нас. Министров развели каждого по отдельной комнате, и они тут же повысовывались из больших окошек. А нас, студентов — так нас стали называть в Минусинске, — поместили в одну, большую, как раз под министрами.

Пароход два раза прокричал, в нем что-то загремело, застучало. Мои товарищи уцепились покрепче за лавки. Особенно Шилаа испугался. На горбатом носу будто роса выступила. Можно было подумать, что он сидит на необъезженном коне. Я тоже уселся попрочнее. На всякий случай.

— Чего боитесь?! Пароход — славная вещь. В восемнадцатом году, когда нас белые захватили, мы на таком же ехали, — стал нас успокаивать Монге.

— Как же не бояться? — Шилаа отер пот и попытался улыбнуться. — Шумит-то как! Расшибет дно — куда денешься? И не выскочишь!..

Пароход крикнул еще три раза, постоял немного и поплыл по протоке.

Река раздалась. Пароход пошел быстрее.