Слово и событие. Писатель и литература

Мы хотим видеть у Жака Деррида конец человеческого пристрастия к гаданию на словесной гуще. Перетасовывая лексику, люди надеются уловить вещи. Деррида прекращает эту охоту на динозавра с сачком. С какой стати мы вообще надеемся что куда-то угадаем словом? неужели нам достаточно уловить читателя? Всё равно ведь мы весим не больше чем наше слово. Деррида: «Прежде всего прочего я хотел создать книгу. Книга представитель чего? кто пишет, кому? что посылается, предназначается, отправляется? Без всякого желания вызвать удивление и привлечь внимание собственной таинственностью, мне следует спасая остатки честности сказать: я не знаю» (La carte postale, p. 91). По-честному: мы не знаем, почему говорим, что говорим и для чего. «Кто за ним стоит?» спросил как-то обо мне довольно большой начальник. За нашим словом стоит только наша верность ему. Не будем внушать себе что где-то на небесах затянутся узелки, которые мы тут вяжем себе на память. Не будем надеяться что разговором о золе можно как-то заговорить почти мгновенное испепеление почти всего говоримого; не надеется и Деррида. Мы можем только догадываться, чему не суждено сгореть дотла; догадывается и он.

Куда несет Деррида? Ум чуткий, трезвый уперся в вещи, последние, среди которых всякий человек, и мы. В отличие от нас, он рискованно вышел на сцену новейшей современности (постмодерна) с ее почти мгновенными изданиями, межнациональными семинарами, небывалой экологией (есть архитектурные проекты Деррида), тематическими выставками (он такие устраивал), экспериментальным кино (он в таком снимался). Кто диктует на такой сцене, действующее лицо театру или уже наоборот? В одиночку, под великой тенью, в самом пекле. Зола или огонь – решение откладывается, взвешивание продолжается в каждой новой книге, которых у Жака Деррида выходит и до шести в год. Мы знаем, как грязно и жутко на публичной сцене. Хайдеггер за жизнь дал два интервью большим журналам. У Деррида их к 1990-му году было уже больше полусотни.

Всего хуже мы промахнемся, если поспешим с судом. Если кто дал тебе повод думать, говорить, спорить – прими, благодари.

2.4.1992

Вардан Айрапетян. Герменевтические подступы к русскому слову [132]

Эта книга давно была нужна и останется надолго. Наша беда, если ее создатель уедет, не найдя у нас себе места. Замену ему будет найти трудно. Начатое им дело отличается от привычной нам работы научного суммирования. Он прокладывает трудный путь возвращения из филологического Египта на родину слова. Трудный, потому что ведущий мимо зыбей публицистики, мимо суши академизма к вещи, которая слишком близка нам чтобы мы, спеша к нашим далеким целям, успевали ее замечать. Ставится вопрос о том, каким умом построен наш собственный язык. Его ум прям и по существу нам неведом. В нем мудрость самой земли, которой глупость не противоположна. Надо заглянуть туда – странно сказать куда: в то, что мы сами говорим каждый день. Могло ли такое случиться, что суть говоримого нами проходит мимо нас, что язык без нас через нас несет что-то свое? – Вопросом на вопрос: а могло случиться иначе, если слово не условность, не человеческая поделка? если мы через него договариваемся до всего и о нем договариваемся на нем же?

Едва удерживаешься от того чтобы вместо рецензии просто делать длинные выписки из книги, так она питательна. На полстраничке «От автора» Вардан Айрапетян отдает главную заслугу «данным русского языка и фольклора», отсылает к работам М. М. Бахтина и В. Н. Топорова и не хочет быть больше чем их учеником. «В этой книжке собрано то немногое, что я успел написать, преодолевая немоту, за последние годы занятий толкованием» – так с первой фразы автора после большого предисловия В. Н. Топорова назван тот порог молчания, за которым, мы знаем, только и можно расслышать особенный голос языка. Отсюда предельная сжатость книги, лишь подчеркнутая намеренными ритмическими повторами, оставляющая место для развития, продолжения и подражания.