Слово Лешему

В середине семидесятых годов я побывал в Западной Африке: в Сенегале, Гвинее-Бисау, на Островах Зеленого Мыса — в стране Кабо Верде. Мы съездили в Африку вдвоем с латышским писателем П., он был в ту пору председателем Союза писателей Латвии, являлся главой делегации, а я просто членом. Нас командировала в Африку иностранная комиссия, как тогда говорили, большого Союза. Когда мы выступали в наших посольствах в Дакаре, в Бисау, в советском представительстве в городе Прае, на острове Сантьягу, П. произносил слово «инокомиссия». Посольские работники — нас слушали шоферы, бухгалтерши, машинистки, охранники, стукачи — незнакомое слово воспринимали как «инакомыслящие», этой кличкой тогда клеймили антисоветчиков, отщепенцев. После у меня спрашивали: «Чего он все про инакомыслящих? Он что, сам из них?» Я объяснял бдительным дипломатам, что такое «инокомиссия»; латыш П. не улавливал двусмысленности русской аббревиатуры.

Цель нашей поездки в Западную Африку заключалась в ознакомлении с литературными силами и завязывании контактов. Собственно, в Сенегал дорогу давно проторили, в Гвинею-Бисау, на Острова до нас не ступала нога советского писателя. Дело давнее, итоги нашей поездки изложены в отчете делегации, может быть, он хранится в архиве инокомиссии, ежели архив не сдали в макулатуру за полной ненадобностью: контакты рухнули, это точно. В моем очерке «Весною в Африке» я опустил существенные детали поездки из области личных отношений, удовольствовался общим колоритом. Нечто такое осталось от Африки, как будто неоплаченный должок по авансовому отчету, сколько ни тяни, а надо платить. Все же мало кому из нашего брата довелось обжечься об африканский зной; Африка не остыла во мне, просится под перо, особенно при рассеянном лунном свете у нас на севере.

В городе Бисау мы жили в отеле «24 сентября» — это дата провозглашения независимости республики Гвинея-Бисау после пятисот лет колониального португальского ига. Новые власти переоборудовали в отель бывшую казарму португальских войск, ко времени нашего приезда отель пустовал, каждому из нас двоих дали по апартаменту, в котором раньше помещался... ну, не взвод, так отделение солдат. Страшно гудели-дребезжали кондиционеры. Форточку и не думай открыть: не только опалит зноем, но и москиты налетят. От москитов в Африке, как известно, малярия, от малярии первое средство — это виски. В первую ночь (и во вторую) я не спал, страшно хотелось пить, а при наших командировочных средствах можно было позволить в день одну бутылочку французской минеральной воды «Перье». Мои часы «Победа» повели себя в Африке как-то нервически-конвульсивно: стрелки прыгали по циферблату, останавливались в каком-нибудь ими выбранном месте... В четыре часа ночи — по моим часам — в дверь вкрадчиво постучали. От сожителей по отелю (кроме главы нашей делегации писателя П., я никого не видел) меня отделяли капитальные кирпичные стены казармы. Меньше года прошло с тех пор, как закончилась война в джунглях Гвинеи-Бисау, от позднего (раннего) стука в дверь я обомлел. Грозно вопросил: «Кто там?» За дверью прошелестел невнятный неведомый голос. Я крикнул: «Что надо?» — с выражением: «Сгинь! пошел вон!» Все стихло. Понятно, что сон не шел. Чуть свет я вышел наружу. Земля была ярко-оранжевая, листья на бананах мясисто-зелены, деревца папай тонкостволы, стройны. На помойных баках сидели мерзкие, с голыми шеями грифы-трупоеды.

По раскаленной до красноты дорожке я дошел до бассейна. Над ним стояли трое незагорелых мужиков в явно советских трусах. Они сумеречно посмотрели на меня, я им ответил тем же. Перед поездкой в инокомиссии меня остерегали от непротокольных контактов. Один из мужиков сунул в бассейн босую ногу, произнес с искренним огорчением: «Теплая, зараза». Я не удержался, тоже что-то сказал на нашем общем родном языке. Мы разговорились, оказалось, что мужики вертолетчики, тушат пожар в джунглях.

Приехал секретарь посольства Валерий Черняев, я поделился с ним ночным впечатлением. Он усмехнулся: «Надо было открыть, это местные девушки навещают нового белого человека. Девушки здесь неизбалованные, простые».

Я испытал легкое сожаление об упущенном шансе соприкосновения с Африкой. Хотя... так-то лучше, избави Бог!

В городе Бисау нас пригласили на радио записаться. Мы знали, что в молодой республике, избравшей социалистическую ориентацию, за работу никому ничего не платят, и радиожурналистам тоже, работают на энтузиазме. Ребята к нам отнеслись полюбовно, предупредили: магнитофон советский, лента советская, качество неважное, ленты в обрез, говорите покороче. Начал писатель П. как глава делегации: Я являюсь председателем Союза писателей Латвийской Советской Социалистической Республики. Я являюсь членом центрального Комитета Коммунистической партии Латвийской Советской Социалистической Республики. Я являюсь лауреатом...». Валерий Черняев переводил по-португальски. Что-то щелкнуло, лента кончилась.