Слово о полку Игореве

Что ми шумить, что ми звенить давечя рано предъ зорями? Игорь плъкы заворочаетъ, жаль бо ему мила брата Всеволода. Бишася день, бишася другый. Третьяго дни къ полуднию падоша стязи Игоревы. Ту ся брата разлучиста на брез быстрой Каялы. Ту кроваваго вина не доста. Ту пиръ докончаша храбрии русичи: сваты попоиша, а сами полегоша за землю Рускую. Ничить трава жало- щами, а древо с тугою къ земли преклонилось

Уже бо, братие, невеселая година въстала, уже пустыня[Испр. М-П, Е пустыни.] силу прикрыла. Въста- ла обида въ силахъ Дажьбожа внука, вступила[Испр. М-П, Е вступилъ.] двою на землю Трояню, въспле- скала лебедиными крылы, на синмъ море у Дону плещучи. Убуди жирня времена. Усобица княземъ на поганыя погыбе. Рекоста бо брать брату: «Се мое, а то мое же». И начяша князи про малое «се великое» млъвити, а сами на себ крамолу ковати. А погании съ всхъ странъ прихождаху съ победами на землю Рускую. О! Далече зайде соколъ, птиць бья къ морю. А Игорева храбраго плъку не крсити. За нимъ кликну Карна и Жля, поскочи по Руской земли, смагу мчючи[Испр. М-П, Е мычючи.] въ пламян роз. Жены руския въсплакашась, а ркучи: «Уже намъ своихъ милыхъ ладъ ни мыслию смыслити, ни думою сдумати, ни очима съглядати, а злата и сребра ни мало того потрепати». А въстона бо, братие, Киевъ тугою, а Черниговъ напастьми. Тоска разлияся по Руской земли. Печаль жирна тече средь земли Рускый. А князи сами на себе крамолу коваху. А погании сами победами нарищуще на Рускую землю, емляху дань по бл отъ двора.

Тии бо два храбрая Святъславлича, Игорь и Всеволодъ, уже лжу убуди которою,[Испр. М-П, Е которую.] то бяше успилъ отецъ ихъ Святъславь грозный великый Киевскый. Грозою бяшеть притрепалъ[Испр. М-П, Е притрепеталъ.] своими сильными плъкы и харалужными мечи наступи на землю Половецкую, притопта хлъми и яругы, взмути рки и озеры, иссуши потоки и болота, а поганаго Кобяка изъ Лукуморя отъ желзныхъ великихъ плъковъ половецкихъ, яко вихръ, выторже. И падеся Кобякъ въ град Киев, въ гридниц Святъславли. Ту нмци и венедици, ту греци и морава поютъ славу Святъславлю, кають князя Игоря, иже погрузи жиръ во дн Каялы ркы половецкия, рускаго злата насыпаша. Ту Игорь князь высд изъ сдла злата, а въ сдло кощиево. Уныша бо градомъ забралы, а веселие пониче.

А Святъславь мутенъ сонъ вид въ Киев на горахъ. «Синочь съ вечера одвахъте мя, — рече, — чръною паполомою, на кроваты тисов. Чръпахуть ми синее вино съ трудомь смешено, сыпахуть ми тъщими тулы поганыхъ тльковинъ великый женчюгь на лоно, и нгуютъ мя. Уже дьскы безъ кнса в моемъ терем златовръсмъ. Всю нощь съ вечера босуви врани възграяху, у Плсньска на бо- лони бша ²³ дебръски сани ²³[23–23 Испр. М-П, Е дебрь Кисаню.] и несошася[Испр. М-П не сошлю.] къ синему морю».

И ркоша бояре князю: «Уже, княже, туга умь полонила. Се бо два сокола слтста съ отня стола злата поискати града Тьмутороканя, а любо испити ше- ломомь Дону. Уже соколома крильца припшали поганыхъ саблями, а самаю опуташа[Так Е. М-П опустоша.] въ путины железны. Темно бо б въ 3 день: два солнца помркоста, оба багряная стлъпа погасоста и съ ними[Испр. М-П, Е нимъ.] молодая месяца, Олегъ и Святъславъ, тъмою ся поволокоста. На рц на Каял тьма свтъ покрыла. По Руской земли прострошася половци, аки пардуже гнздо, и въ мор погрузиста, и великое буйство подасть Хинови. Уже снесеся хула на хвалу. Уже тресну нужда на волю. Уже връжеса дивь на землю. Се бо готския красныя двы въспша на брез синему морю, звоня рускымъ златомъ, поютъ время бусово, лелютъ месть Ша- роканю. А мы уже, дружина, жадни веселия».

Тогда великий Святславъ изрони злато слово слезами смшено, и рече: «О моя сыновчя, Игорю и Всеволод! Рано еста начала Половецкую землю мечи цвлити, а себ славы искати. Нъ нечестно одолсте, нечестно бо кровь поганую пролиясте. Ваю храбрая сердца въ жестоцемъ харалуз скована, а въ буести закалена. Се ли створисте моей сребреней сдин? А уже не вижду власти сильнаго, и богатаго и многовоя[Испр. М-П, Е многовои.] брата моего Ярослава съ черниговьскими былями, съ могуты, и съ татраны, и съ шельбиры, и съ топчакы, и съ ревугы, и съ ольберы. Тии бо бес щитовь съ засапожникы кликомъ плъкы побждаютъ, звонячи въ прадднюю славу. Нъ рекосте: „ Мужаимыся[Испр. М-П, Е мужаимся.] сами, преднюю славу сами похитимъ, а заднюю ся сами подлимъ!“. А чи диво ся, братие, стару помолодити? Коли соколъ въ мытехъ бываетъ, высоко птицъ възбиваетъ, не дастъ гнзда своего въ обиду. Нъ се зло — княже ми непособие: наниче ся годины обратиша. Се у Рим[Испр. М-П уримъ. Е Урим, причем м выносная.] кричатъ подъ саблями по- ловецкыми, а Володимиръ подъ ранами. Туга и тоска сыну Глбову».

Великый княже Всеволоде! Не мыслию ти прелетти издалеча, отня злата стола поблюсти? Ты бо можеши Волгу веслы раскропити, а Донъ шеломы вы-

льяти. Аже бы ты быль, то была бы чага по ногат, а кощей по резан. Ты бо можеши посуху живыми шереширы стрляти, удалыми сыны Глбовы.