Слово о полку Игореве — подделка тысячелетия

Подробной биографии В. К. Тредиаковского не существует, нет его фамилии и в многотысячной серии книг под рубрикой «ЖЗЛ» (жизнь замечательных людей), где, к примеру, можно обнаружить книгу под заголовком «С. В. Степашин», тоже «доктора» нескольких наук. Интересный след о творчестве Тредиаковского оставил Г. А. Гуковский, но о личной жизни ученого в статье до обидного мало сведений[408]. Отдельные эпизоды жизни ученого, в основном связанные с его творческой деятельностью, можно уловить в трудах Л. И. Тимофеева, Б. В. Томашевского, С. М. Бонди, О. И. Федотова и ряда других исследователей, которые «со всей строгостью исторического подхода» подтверждают приоритет Тредиаковского в создании современной стиховедческой науки. В пятом сборнике «XVIII век», вышедшем в 1962 году, была опубликована интересная статья В. П. Самаренко «В. К. Тредиаковский в Астрахани», т. е. в городе, где 5 марта 1703 года в семье астраханского священника Кирилла Тредиаковского родился сын Василий. Хотя и родился будущий классик русской литературы в один год с городом Санкт-Петербургом, но ничто вроде бы не предвещало необычной судьбы Василия Кирилловича, родившегося в провинциальной глубинке России, но сумевшего подняться до высот европейской образованности той эпохи, навсегда вписавшей его имя в историю русской науки и литературы.

Действительно, такому взлету не способствовало ни почти полное отсутствие развитой духовной жизни провинциального города, ни традиционный быт семьи служителя астраханской соборной Троицкой церкви, ни оторванность от центров мировой культуры. Правда, в жизни юноши случился эпизод, сделавший его местной достопримечательностью: его отметил сам царь Петр, когда останавливался в Астрахани по пути в Персию в 1722 году, событие, превратившиеся со временем в легенду.

«Любящий собственноручно вникать в каждую малость, потребную, как ему мнилось, для русской пользы, Петр Алексеевич не только облазил все верфи, коптильни, солеварни, складские помещения, но и пожелал увидеть юных латынщиков. Изо всех них царь удостоил вниманием лишь одного Василия. Заломив ему на лоб русый чуб, Петр долго вглядывался в мутно-голубые серьезные терпеливые глаза юноши и, толкнув его в лоб широкой дланью, произнес то ли с похвалой, то ли сожалеюще: «Вечный труженик!».

Никто не понял, что имел в виду царь-человекознатец, и о. Кирилла тоже не понимал: добро или беду сулит сыну царево предсказание. Труженик – вроде бы хорошо, худо, коли бездельник, а «вечный» звучит приговором, значит, не будет ему отдохновения от трудов праведных, не вкусит он заслуженного покоя на склоне лет. Но это уже о другом: как-никак, а царева отметина легла на его сына»[409].

Легендой овеяны последние годы астраханской жизни Тредиаковского. Существует известие, что отец предназначал юношу к духовному званию и намеревался его женить против воли, но последний бежал за день до свадьбы в Москву и там поступил в славяно-греко-латинскую академию. По другим сведениям, он выказал в астраханской школе отличные способности к учению и был отправлен в 1723 году в академию в качестве лучшего ученика. По другой версии, которой придерживается Ю. Нагибин, женитьба Василия на красавице Феодосии Кузьминой все-таки состоялась, но тяга к образованию пересилила, и несостоявшийся глава семейства покинул красавицу жену, которая преданно ждала его всю жизнь, делала несколько попыток приехать к нему в Москву. Героиня пронзительного рассказа Ю. Нагибина чем-то напоминает (или так замыслил замечательный советский писатель) княжну Ярославну из «Слова о полку Игореве». Сам же Тредиаковский об этом периоде своей жизни писал: «Дед и отец мой были священниками. Я по желанию моего покойного ныне родителя словесным наукам на латинском языке еще в молодых моих летах в Астрахани, где моя и родина, у римских живущих там монахов учился, а по охоте моей к учению, оставил природный город, дом и родителей и убежал в Москву».

Так или иначе, но капуцины не препятствовали раскрытию талантов юноши, и в Москве он появился с приличным знанием латинского языка и с первыми стихотворными опытами. Продолжил он образование в Славяно-греко-латинской академии, где в то время обучали языкам; и кроме тех, что входили в само название, – еще немецкому и французскому, а также медицине, физике, философии. Студенты знакомились с «семью свободными искусствами», среди которых числилась и поэзия. На третьем году обучения он специализируется по классу элоквенции (риторики), в это же время он сочиняет первые свои стихи и пишет две драмы – «Язон» и «Тит», а также сочиняет плач о смерти Петра Великого, которого он боготворил всю свою жизнь, и несколько веселых песенок.