Слово о войне Армянской

И повелел каждому епископу приступить к служению в своем княжестве, согласно прежнему обычаю открыто совершать богослужение, появляться всенародно, без страха. Также допускал их к себе, удостаивал их подарков и подношений. И, так как многие области были захвачены и разорены войсками, велел снять подати со страны, а также облегчил на некоторое время [выставление] царской конницы. А инокам, которые ушли и скрылись, повелел вернуться и занять каждому свое место.

Весь чин богослужения, — заявил он, — как имели в прежние времена, при предках, так пусть держат и теперь. А если окажутся такие, что ушли в какую-либо отдаленную страну, на то я имею полномочия от двора, сказал марзпан. Будь они из азатов, или шинаканов, или из служителей церкви — пусть явятся и получат все добро, что они оставили, каждый свое имущество.

Это он говорил и клятвы скреплял и рассылал в разные концы [страны]. Таким образом, многие явились, и собрались, и получили каждый свое владение.

Но важнее всего то, что рассылал он грамоты от двора, чтобы если кто-либо против воли, подчиняясь насилию, принял веру могов, то пусть он тотчас же вернется к христианству. И встречно говорил [сам] царь тем, кто был в царском доме: «Если кто не охотою следует вере маздезнов, на таких и боги гневаются, и я [этим] нисколько не доволен. И ныне такое же повеление даю всем, предоставляя [это] воле человека, согласно мыслям каждого. Кто чему желает поклоняться, пусть и поклоняется. Все — мои подданные!» Так он говорил и по всей стране дал письменное повеление.

Когда услыхали и увидели это многие рассеянные и разбросанные по отдаленным местам, стали они являться и получать каждый свое имущество. А когда нахарары, которые пребывали в крепостях страны или на далекой чужбине, увидели [возрождающееся] благополучие этой страны, а особенно утверждение Церкви, ободрились и обрели смелость предстать перед царем. Ради сего отправили сообщение марзпану страны, чтобы доложил он двору слова нахараров. А тот немедленно, по велению царя, приказал доставить им от дворца грамоту благоволения и незыблемую клятву. Хотя и сознавали они горечь этого господства, — что лживы [приверженцы веры маздезнов] во всем, но пожелали разделить страдания тех святых, чтобы, если даже их ждет смерть, нисколько не убояться в страхе.

И когда об этом услыхал царь, он велел вызвать их к нему, но не в оковах, а с несвязанными ногами и несвязанными руками. Каждый из них привел свою жену, и сыновей, [доставил] и свое имущество и передал марзпану, а сам спешно отправился в царскую зимнюю ставку.

И пока еще царь оставался там, в зимней ставке, он учредил по их поводу следственное присутствие. И воссел хазарапет, чтобы выслушать обе стороны. И когда обвинение растянулось на много дней, то повинной была признана сторона отступников.

Ибо были представлены грамоты, которые выдавал Васак и все те, кто был с ним, чтобы в договоре о восстании [адресаты] были с ним заодно: одну грамоту в страну иверов и одну грамоту в страну алванов, а также одну грамоту в Алдзник, и одно послание к царю греческому, и одну грамоту к великому спарапету Антиохии[106]. И ко всем этим грамотам была приложена удостоверяющая печать Васака. Он был причастен также и к убиению могов в Зарехаване[107]. И представили его грамоты и приказы по поводу многочисленных замков, которые [восставшие] отняли у персов, ибо в то время он был марзпанам.

Также и один нахарар, [тот самый], которого он направил в качестве посла к грекам и имя которого было Атом, из рода Гнуни, — он, выступив, обличал [Васака] перед великим присутствием, [выложив] то самое послание, которое тот дал ему за своей печатью.Предъявил ему обвинение также и Мушкан Нисалавурт и вместе со своими товарищами-соратниками объявил, что и после окончания войны Васак дал пролиться многой крови, [сказал] как тот лживой клятвой обманывал и побуждал спускаться из замков и одних убивал, а других уводил в плен в качестве царских рабов и рабынь. И сверх всего этого вреда он еще оказался расхитителем податей страны, которые направлялись в царскую казну.

Также многие из его сотоварищей-отступников выявили его злодеяния, которые он совершил в отношении Армянской страны. Спросили о нем и [некоторых] оставшихся в живых могов и телохранителей, которые [прежде] пребывали в оковах, а потом доставлены во дворец и говорили: «Вам что-нибудь известно о его злодеяниях?» Они же дали ответ и сказали: «Все мучения, которые случились с нами, и многие поражения, которые понесли царские войска, и разорение, и плен страны Армянской, и утрата царских податей, всему началом и приводчиком бед был этот муж!»