Слово солдата

В условиях оккупированного тыла разведка имела огромное значение. Нередко судьба отряда или бригады зависела от ее точной и своевременной информации. Быть разведчиком мог, конечно, далеко не каждый. В любую минуту его подстерегала смертельная опасность. Постоянное балансирование на грани жизни и смерти вырабатывало у бойцов этой мужественной профессии соответствующие черты характера — лихость, беззаветную удаль, отвагу.

Среди разведчиков были люди, имевшие к гитлеровцам свои особые, личные счеты. К таким относился ветеран партизанской войны Иван Михайлов, командир отделения разведки 2-го отряда. За то, что он ушел в партизаны, гитлеровцы расстреляли его мать и четверых малолетних сестер и брата. Младшей сестренке Любе было тогда полтора года, ее застрелили на руках у матери.

Эта категория разведчиков, к каким относился Михайлов, отличалась суровым характером и непоказным мужеством.

Еще в конце февраля 1944 года гитлеровское командование закончило сосредоточение своих воинских частей вокруг зоны. Они нависли над ней, как грозовые тучи, готовые в любую минуту разразиться ливнем огня и металла. И вот в первых числах марта на границах зоны загремели раскаты артиллерийских канонад.

2 марта на юго-восточной границе, в районе обороны бригады «За Советскую Белоруссию», гитлеровцы вклинились на территорию зоны, но были отброшены. Вслед за этим началось наступление на позиции Лепельской бригады и одновременно на северных границах — на позиции бригады имени В. И. Чапаева и партизанского Смоленского полка И. Ф. Садчикова. Но все эти действия врагов успеха не имели, и они отошли на свои исходные позиции.

Мартовские бои, за редким исключением, были упорными и затяжными. Они, кроме разведывательных целей, носили явно наступательный характер. Гитлеровцы пытались захватить отдельные участки и тем самым улучшить свои позиции, создав на территории зоны плацдармы для будущего общего наступления.

С 20 марта над партизанской зоной повисла зловещая тишина. Это было короткое затишье перед бурей.

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

1

11 апреля 1944 года. На рассвете гул артиллерийских залпов взорвал тишину весеннего утра. Первый удар был направлен со стороны Уллы на восточную границу зоны, на районы, где оборонялись бригады имени В. И. Ленина и «За Советскую Белоруссию». Теснимые огнем артиллерии и танками, партизаны с боями отходили в глубь зоны. В дымном небе кружили бомбардировщики, сбрасывая тонны смертоносного металла. С жутким воем проносились на бреющем полете истребители, поливая свинцом пулеметов позиции партизан.

Основные силы противника наступали в направлении двух межозерных перешейков Яново — Тетча — Березовое. Одна из групп, заняв деревню Батярщину, круто повернула на север и, вклинившись в оборону бригады имени В. И. Чапаева, стала развивать наступление вдоль левого берега Западной Двины, в сторону Полоцка.

В этот день наша бригада участия в боях не принимала, она находилась в резерве. Но вечером полковник Лобанок приказал Алесенкову выдвинуть все отряды в район боевых действий. При этом он сказал:

— Завтра следует ожидать решительного наступления противника на межозерные перешейки. Нужно остановить его любой ценой.

Вернувшись из опергруппы, Алесенков срочно вызвал командиров и комиссаров отрядов в штаб бригады. Получив задание, те тут же разъехались. В избе остались Алесенков, комиссар Тимошенко, замкомбрига Дубленных-Уральский и начштаба майор Виноградов. Они сидели молча, каждый думал о своем. Лампа с закоптелым стеклом скупо освещала бревенчатые стены, черные проемы окон и суровые, озабоченные лица командиров.

— Ну, я пошел. Да сопутствует нам завтра удача! Что бы ни случилось, но свой долг мы обязаны выполнить, — поднимаясь, сказал Тимошенко. Он направлялся на правый фланг бригады, в 3-й и 4-й отряды.

Дубленных-Уральский молча посмотрел на него, встал тоже, повесил на шею автомат и пошел к выходу. Он не любил лишних слов, воевал сурово и зло. Ему предстоял еще долгий путь в седле на левый фланг, где занимали оборону 5, 6 и 7-й отряды.

Алесенков, продолжая сидеть в той же позе, спиной к окну, вдруг негромко проговорил, обращаясь ко мне, но так, будто продолжал с кем-то прерванный разговор.

— Остановить… А чем остановить? Чем остановить огонь артиллерии, танки и град бомб, падающих с неба? У нас только стрелковое оружие да еще мужество и храбрость в придачу. Но мужеством танковую броню не пробьешь, а храбростью от снарядов не прикроешься.

Склонив седеющую голову, начальник штаба что-то сосредоточенно наносил красным карандашом на большую развернутую на столе карту. В избе — тишина, только слышно, как тикают ходики на стене. Одна гиря на длинной цепочке, опустившись, легонько стукнула о скамейку. Отложив карандаш, начштаба взглянул на ходики, потом на свои часы.

— Ого, четыре часа! Нам пора.