Слово Ветра

— Неправда! — дёргаюсь в сторону кустов. Чёрт с ними! Лучше разодрать кожу в кровь, чем с головой в дурацкие воспоминания! Но Булатов снова играет против правил: резким движением он стягивает мои волосы на затылке в кулак и с силой тянет на себя. Больно. До крика. Но меня никто не слышит.

— До последнего дня он только о тебе и говорил, сука! — словами пробирается под кожу и, пока пытаюсь осознать услышанное, нагло пользуется заминкой и со всей дури заряжает моим лбом о металлическую дверь.

Спасение было так близко, но вместо него весь мир погружается в беспросветную тьму.

Бесконечную. Душную. С мерзким ароматом грязи и бензина.

Я пытаюсь открыть глаза и выбраться к свету, но сил едва хватает: к горлу подкатывает тошнота, а боль в голове лишает рассудка. Вокруг всё трясётся, подпрыгивает. Меня однозначно куда-то везут, но я ни черта не вижу, не слышу, не понимаю! Булатов, как специально, несётся, не разбирая дороги. Моё тело, сродни мешку с мусором, небрежно валяется на чём-то неровном и холодном, а на каждом ухабе слетает с места и больно бьётся о торчащие повсюду железяки. Не удивлюсь, если урод засунул меня в багажник, пока я была без сознания.

Силюсь пошевелиться. Но куда там?! Руки связаны, ноги тоже. От неудобной позы всё затекло, и сколько ни дёргайся — итог один: я проиграла!

Что-то кричу. Бесцельно рву горло, зовя на помощь. Проклинаю свою нерасторопность. А потом, на очередной кочке, снова ударяюсь головой и позволяю глухой темноте вытеснить липкий страх.

Меня будит холод. Он пробирает до костей. А ещё сырость. Я ощущаю её щекой, прижатой к корявому бетону. Но самое мерзкое – это запах гари. Вперемешку с кромешной тьмой он пугает меня до ужаса.

Мне страшно открывать глаза, ещё страшнее — не суметь пошевелиться. Кости ломит, голова разрывается на части, но я понимаю, что если и дальше продолжу валяться на ледяном бетоне, то точно не выживу. А потому через силу заставляю себя встать. И к моему удивлению, это мне удаётся! На руках больше нет верёвок – только кожа саднит на запястьях, да и ноги свободны от пут. Шатаясь от беспрестанного тумана в голове, силюсь осмотреться, но тщетно! Сколько ни вглядываюсь в темноту, светлее она не становится. Вытянув перед собой руки, осторожно иду вперёд, пока не упираюсь в стену. Под ногами скрипит песок и какая-то грязь. Кончиками пальцев скольжу по холодной, немного склизкой и вонючей, словно покрытой сажей поверхности и пытаюсь понять, где нахожусь.

Крохотное помещение. Метра три в ширину и не больше пяти шагов в длину. Окон нет, как и мебели. Даже дверь и ту я нащупываю с трудом. Меня заперли то ли в подвале, то ли в каком чулане, – не знаю, но выхода из этой клетки нет!

Беззвучно вою. Кулаками бью по холодному бетону и что есть мочи пинаю дверь. Но за ней пугающе тихо… Только моё рваное дыхание и беспокойные удары сердца о рёбра нарушают могильную тишину.

Пытаюсь отдышаться. В пустоту задаю вопрос: за что? Дую на обледенелые пальцы рук и тихо схожу с ума. Я устала, замёрзла, отчаялась. Спиной привалившись к грязной стене, прячу руки в карманы и тихо съезжаю на пол. Ещё немного и я сдамся окончательно! Но от падения в бездну удерживает письмо отца, согревающее похлеще солнца в ясный полдень, и не пойми откуда взявшийся в другом кармане мобильный.

Меня начинает трясти по новой. На сей раз не от холода или страха, а от робкой надежды на спасение. Грязными пальцами еложу по гладкому корпусу смартфона в поисках включения и щурюсь, когда яркий свет от экрана попадает в глаза.

Сколько ни напрягаю извилины, не могу вспомнить, когда успела засунуть мобильный в карман и зачем… Впрочем, списываю свою невнимательность на травму головы и обещаю обязательно подумать об этом позже. А пока включаю фонарик.

Я угадала: меня закинули в пустую, давно заброшенную комнату, все стены которой измазаны гарью, как после пожара. На потолке две лампы. Но сколько ни кручу головой, найти выключатель не получается. По центру комнаты одиноко стоит деревянный стул советской эпохи: и как я только не запнулась об него. Я снова скольжу пучком света по стенам. Это не подвал. Местами видна зелёная краска, похожая на больничную, да и потолок когда-то был аккуратно побелён. Впрочем, неважно! Где бы я ни находилась, мне нужна помощь! Только вот незадача: в моём бункере почти не ловит связь, да и заряд несчастного гаджета неумолимо стремится к нулю. И всё же я набираю службу спасения… Хриплым от слёз голосом пытаюсь объяснить диспетчеру, что стряслось, но меня не слышат. Связь то и дело прерывается, а телефон всё отчаяннее пищит, предупреждая, что вот-вот отключится.

Надежда, что ещё минуту назад отчаянно теплилась в душе, снежной лавиной катится ко всем чертям! Уже не плачу, на слезы попросту не остаётся сил. Подтянув ноги к груди, сажусь на грязный стул и дрожащими пальцами направляю свет фонарика на отцовское послание. Читаю бегло, чтобы успеть до темноты, но каждая новая строка даётся мне всё тяжелее предыдущей.