Слово живое и мертвое

Переводной рассказ. На фабрике взрыв, чудом уцелевшая девушка рассказывает матери о гибели своих подруг: « Разве приятнобыть на их месте?» Между тем тут единственно верная интонация: а вдруг бы(а если бы) я оказаласьна их месте?

А пока еще не известно, что дочь спаслась, о матери сказано: «Она была теперь все равно что вдова. Нелегкое положение».

Мягко говоря, странный выбор слов, фальшивая и развязная интонация. Не хватило такта, сказалась душевная глухота. Но, быть может, так бы не случилось, сумей переводчик понятьто, что переводит, вдуматьсяв смысл рассказа и в то, что представляют собой народ и литература страны, с которой он знакомит читателя.

Порой верность образу, характеру, настроению зависит от самых малых мелочей.

В повести о детском доме мальчишка, обозлившись, что приходится мыть пол, рывком погрузилтряпку в ведро. Редактор исправил было: «рывком начал погружать…» Не сразу удалось доказать ему, что так рывка не получится.

Перевод: женщина « быстро протягиваетруку» – тоже получается не быстро, а замедленно, тягуче. Тут вернее иное время, иная форма глагола: протянуларуку.

Человеку «хотелось положить голову на колени, на мягкие, ласковые колени и заплакать. Емухотелось, чтобы кто-то нежно утешил его. Но рядом с нимсидел (полицейский)». И ему, и с нимздесь лишние, зато нужно: хотелось положить голову на чьи-токолени! Ведь сперва думаешь, что в унынии человеку хочется опустить, спрятать голову в свои жеколени. И несколько удивляешься мягким ласковымколеням, пока из следующей фразы не поймешь, что он хотел уткнуться головой в колени утешителя.

Что видел, что представлял себе переводчик, когда описывал внешность и мимику людей такими словами: «…длинная и извилистая, очень гибкая и вместе с тем неподвижная щельрта»? Или: «…глаза ее лукаво скосились, и золотая искорка пробежала побахроме ресниц»? Так было напечатано в 30-х годах и так же в 50-х, и новый редактор тоже не всмотрелся в странный образ, не догадался, что у рта не щель, а на крайний случай разрез, а вернее круто изогнуты и плотно сомкнуты губы. И золотая искорка лукавого взгляда пробегает не снаружи побахроме ресниц, а может блеснуть только из-подресниц! Или уж сквозьресницы.

А вот из другого хорошего романа, который тоже, скажем так, отчасти пострадал в переводе:

Что значит « шишковатоелицо»? Да еще у мальчика – не урода, не калеки? А «белое узловатоелицо»? Попробуйте догадайтесь! А что такое узкаяулыбка? Может быть, она скупая, сдержанная, едва трогает губы? Или у человека тонкиегубы? Но опять и опять читаем: « узкиегубы», « прекрасная, узкаяулыбка отблеском мелькнула на его губах» (что это и как сочетается одно с другим?), он «сжал когтями (!) свое узкоегорло» (тощую шею?), «он ощущал нажим ее узкихупругих грудей»… Как улыбаться «с водянистой горечью»? Как говорить «с нервным мерцанием губ»? А что значит – «она бесформенноулыбнулась»? Может быть, неопределенно, слабо, туманно?

И каков, по-вашему, с виду жених, если он «высокий, элегантный, диспептический»? Всякий ли поймет, что жених страдает несварением желудка? И как это связано с элегантностью? Но может быть, dyspeptic здесь просто худощавый? Какова сестра сего загадочного персонажа, если она «была… тощей, как ее брат, диспептичнойи крайне элегантной»! И как соотносится все это с «желчным диспептическим взглядом» еще одного персонажа – «маленького профессора»?

Героиня нашумевшего отечественного романа « растопыреннымипальцами попробовала оживить тучнуюкопну волос, крашенных под каштан». Что представит себе читатель? Только не «элегантную молодую даму», какую думал изобразить автор, красавицу, чье «лицо, осененноеглазами счастливицы, становилось вразодухотворенным»!

Всем знакомы белоголовые деревенские ребятишки, о таких светлых волосах издавна говорилось – льняныеили о чуть золотистых – соломенные. У героинь А.Н.Толстого нередко волосы пепельные. Можно себе представить, что очень светлые волосы серебрятся, хотя это напоминает скорее о седине. Но при словах серыеволосы видишь старуху. А один автор многократно уверяет, что у молодой чудесной девушки волосы серые! Да еще рядом серые зимние улицы, серые доски, бревна, а позже и героиня тяжко больна – и лицо у нее землисто-серое. Автор одаренный, книга интересная – тем обидней, что неверное слово разрушает образ.