Случай в Кропоткинском переулке

— Ждите в другом месте! Нечего тут ошиваться! Быстрее, быстрее!

Шумно распахнулись ворота. Гул разбушевавшейся толпы сразу стал громче.

— Первый и второй взвод! Вперёд!

Дружно защёлкали затворы, и солдаты, держа автоматы наперевес, ринулись в ворота.

— Ложись, гниды! Стрелять будем! Быстро по норам!

Почти сразу послышалась автоматная стрельба…

— Суки, суки! — остервенело визжал кто-то. — Убили, суки! Убили!

Утром, когда к лагерю уже подъезжали одна за другой машины медицинской службы, Антон Юдин пришёл в оперчасть, где должны были собраться офицеры. Под ногами хрустело битое стекло. Вдоль забора цепью стояли с мрачными лицами солдаты. Остервенело лаяли овчарки, от напряжения и ярости поднимаясь на дыбы, когда к машинам гнали очередного заключённого. То и дело на носилках доставляли стонавших раненых. Около каптёрки лежали три неподвижных тела.

Когда лейтенант подошёл к двери, начал падать мокрый снег. И без того низкое угрюмое небо сделалось как бы ещё тяжелее и неприветливее.

— Много погибших, человек двадцать с проломленными черепами, — докладывал капитан Терентьев. — О переломах и прочей ерунде я не говорю… Пятерых зачинщиков солдаты застрелили…

Терентьев о чём-то задумался и потёр шею широкой ладонью.

— Но ведь я же сообщил о готовящемся погроме, — подал голос Юдин. — Можно было вполне пресечь.

Терентьев посмотрел на него воспалёнными красными глазами, недобро оскалился, но ничего не ответил. Старший лейтенант Нагибин из-за плеча Терентьева бросил на Юдина умоляющий взгляд, мол, прекрати говорить ерунду, не буди зверя. Нагибин знал трудный характер Терентьева лучше, чем Юдин, знал, что в плохом настроении капитан был подобен пороху — довольно малой искры, чтобы вспыхнул.

— Работы у нас много, товарищи, — продолжил капитан. — Основной всплеск, конечно, прошёл, но работы хватит надолго.

"Но ведь можно было успеть, — мысли Юдина метались. — Вполне можно было успеть. Я же всем сообщил. Почему они сразу не направили контролёров по цехам? Что за срань такая происходит в стране? Мать твою в задницу…"

Он подошёл к окну и посмотрел наружу. Падавший снег сгустился, превратившись в сплошную пелену.

МОСКВА. ВИКТОР СМЕЛЯКОВ. ПОСОЛЬСТВО ФИНЛЯНДИИ.

Ночное дежурство подходило к концу.

— Как настроение? — спросил лейтенант Воронин, остановившись возле Смелякова.

Виктор стоял в будке и записывал в блокнот свои наблюдения. Взглянув на Воронина, он подмигнул:

— В порядке.

Подходил к концу первый месяц стажировки. Работа на посту теперь уже не казалась Виктору столь пугающей, как в первые дни.

— Скоро смена, — сказал Воронин.

Виктор с удовольствием кивнул. Он по-прежнему сильно уставал, хотя уже перестал напряжённо щурить глаза, стараясь разглядеть в каждом прохожем хоть что-нибудь подозрительное. Он научился наблюдать боковым зрением, хотя, конечно, до своего наставника ему было ещё далеко. Воронин по-прежнему подходил к нему раз в час и справлялся:

— Ну? Что запомнил?

И Виктор старательно докладывал.

— Хорошо, молодец, — кивал лейтенант Воронин. — А вот на "жигуль" бежевый ты всё-таки не обратил внимания. Он долго стоял.

— На какой "жигуль"? Не было "жигуля", — тряс головой Смеляков, затем хмурился, пытаясь вытащить из недр памяти упущенную машину, — не помню никакого "жигуля".

— Был, был. Минут пятнадцать он торчал вон у того поворота…

— Так это ж далеко!

— Улица-то наша, — отвечал Воронин, — значит, надо и тот поворот не упускать из вида. Да ты не расстраивайся. На самом деле у тебя всё отлично идёт. Память у тебя потрясающая. Я твоих успехов месяца через три только достиг…

— Да, память у меня хорошая. Я всегда быстрее других мог определить подлинность документа, какие там шрифты, условные знаки и вообще. Командир меня всегда отмечал.

— Ты только не раздувайся от похвальбы-то, а то сразу напыжился, как индюк, разважничался.

— Мне бы научиться в блокнот записывать, как вы, не глядя, — проговорил Виктор, широко улыбаясь.

Смеляков имел в виду умение Воронина фиксировать свои наблюдения, не доставая блокнота из кармана тулупа. Лейтенант всё время держал руку с огрызком карандаша в кармане, где лежал его блокнотик, и умудрялся таким образом делать пометки. Ему не требовалось уходить в будку, чтобы сделать запись. Он умудрялся записывать номера автомобилей, стоя прямо перед этими автомобилями, и никому в голову не приходило, что он в тот момент, не меняя равнодушного выражения лица, что-то записывал для сводки.

— Всему научишься. Времени много, — ответил Воронин.

Каждый день Виктор узнавал от своего наставника что-то новое, и с каждым днём он утверждался во мнении, что объём информации, которой предстояло овладеть, просто бесконечен.

В один из первых дней его стажировки к их посту подошёл человек и каким-то уверенно-свойским тоном сказал:

— Мужики, привет! Я из "семёрки". Сигаретки не найдётся?

— Чем можем помочь? — Воронин достал из кармана пачку американских сигарет и протянул незнакомцу.

— Мы машину потеряли, гляньте, нет ли её у австралийцев, — он назвал номер и марку автомобиля.