Случай в Кропоткинском переулке

— Это так принято говорить. Всё у нас есть. Страна богатая, — лейтенант постучал валенком о валенок. — Холодно сегодня, зараза. И ветер какой-то колючий, словно кусается…. А в "мерседесе" чехлы на креслах сменили, эти, пожалуй, посимпатичнее будут… Так вот, по идее, мы с тобой должны задерживать этих барышень… То есть, если следовать букве и духу Венской Конвенции, то любой гражданин нашей страны имеет право войти в любое посольство и свободно выйти из него. Но мы должны найти предлог для того, чтобы остановить человека, который несанкционированно посещает посольство, и выяснить, кто он, ещё лучше — зачем он приходил…

— В чём же трудность?

— Дипломаты часто приводят к себе девчонок, знакомых всяких, да и вообще… У нас нет права задерживать их, но по возможности надо выяснять, кто это. Иностранцы знают это и обычно выводят своих гостей из посольства сами, вывозят на машине или сажают в такси. Ну, а если они вместе вышли, то как мы их прихватим? Бывает, что дипломаты приводят и "голубых".

— Кого?

— "Голубых".

— Это что такое? — Смеляков никогда не слышал, чтобы кого-то из людей называли словом "голубой".

— "Голубой" это никто иной как гомосексуалист, — Воронин посмотрел на удивлённого Смелякова. — Не слышал о таких, что ли?

— Слышать-то слышал, но чтобы вот тут… в посольстве… Они же культурные люди. Дипломаты… Что ж им, женщин мало, что ли? Вон какая девчонка сейчас прикатила, просто красавица. Зачем же им с мужиками-то спать? И слово-то какое — "голубые". Странно всё это… В армии про таких анекдоты ходили, их гомиками называли, ещё педрилами, но в жизни таких я не встречал… "Голубые"… Слово-то какое выдумали, — Смеляков недоумённо хмыкнул. — Если уж дипломаты проституток могут запросто… ну, добыть… Если женщинам за это дело могут деньги платить, то какие трудности? Зачем им с мужиками связываться? Откуда извращенцы-то у них, у дипломатов?.. Не понимаю…

— В тюрьме это из-за отсутствия женщин происходит, — проговорил Воронин, — и ещё по всяким воровским законам тоже людей "опускают"…

— Что делают?

— Ну, мужики насилуют мужиков… Ты будто вообще ничего об этом не слышал…

— Не слышал, — признался Виктор и почувствовал себя виноватым, как если бы признался в том, что не умел читать. — Откуда я мог слышать? Я вообще думал, что гомосексуалисты встречаются совсем редко. Один на миллион, может быть.

— Ну да, — лейтенант скривился в брезгливой усмешке, — я тебе покажу, сколько их тут… "Один на миллион"… Скажешь тоже. Людей со свёрнутой психикой — тьма тьмущая… Ты видел вон из того окна поутру выглядывает финн?

— Здешний повар? Его, кажется, Юкка зовут?

— Да, Юкка Паасвирти, — кивнул Воронин, — повар посла.

— Ну видел. И что?

— Вот тебе и представитель "голубых".

— Не может быть! — Виктор чуть ли не руками всплеснул. — Но ведь нормальный человек с виду.

— Ты к его манерам приглядись, как он разговаривает, как телом шевелит, как руку пожимает… Зажрались они просто, вот что я думаю, с жиру буржуи бесятся.

— Но советские-то граждане как вдруг становятся "голубыми"? — не успокаивался Смеляков. — Не понимаю.

— О буржуйской жизни мечтают. Лентяи, тунеядцы, ничего не хотят, только бы им развлекаться. Вот и тянутся к иностранцам. Что угодно готовы сделать за пачку жвачки или за иностранные сигареты… Идиоты! Они думают, что заграница — это рай земной. Красивые этикетки, джинсы, фирмовые пластинки, сигареты, напитки… А того не знают, что не всякий иностранец может себе позволить в своей стране купить эту фирму. Вон хотя бы финнов этих взять. Они же вообще не могут себе позволить в Финляндии водку купить — дороговизна бешеная! А к нам приезжают и пьют круче наших алкашей — оттягиваются по полной программе… Нет, у нас ещё народ дремучий, легко на красивые бирюльки покупается, не понимает своего счастья. — Воронин оскалился, словно от подступившей внезапно боли. — Ненавижу дураков! — заключил он. — Ладно, разговоры разговорами, а работа работой. Час уже прошёл, давай рассказывай, что видел, на что внимание обратил…

ИТК N1. АСЛАНБЕК ТЕВЛОЕВ.

Это было низенькое кирпичное строение, с коридором без окон — ШИЗО. Стены тесной камеры, где сидел Асланбек Тевлоев, были грубые, с зацементированными в них мелкими обломками щебня и бетона — надёжный способ лишить заключённых возможности прислоняться к стенам. В воздухе висел какой-то тухлый запах, будто дохлой крысой воняло.

Была ночь. Асланбек лежал на нарах в одежде и безучастно смотрел в стену перед собой, подоткнув одну руку под голову.

— Слышь, Бек, ты не спишь? — подал голос сосед. — Я же чую, что не спишь. Чего тебе неймётся, чего терзаешься?

Асланбек повернулся на другой бок и негромко выругался.

— Чего ругаешься? — опять заговорил сосед и поднялся на локтях, тускло блеснув лысиной. — Да не таись ты, браток, ты ж меня знаешь, я никогда никого не закладывал. Ты выплеснись — полегчает.