Случайная свадьба

Тогда он схватил ее в охапку и поднял с кресла.

— Что выделаете? Как же ваша лодыжка? — запричитала она.

— С ней все в порядке.

Он немного прихрамывал, но в этом был виноват разрезанный сапог на одной ноге, который портил его походку. Лодыжка болела, но боль была вполне переносимой.

Он отнес ее на кровать, накрыл одеялом, и она свернулась калачиком на боку словно маленькая девочка.

— Вы были очень добры... — начала было она, но он не стал и слушать, а сердито протопал назад, к месту перед огнем.

Значит, он был добр? Вот уж нет. Он хотел скользнуть вместе с ней в кровать и, сняв с нее ее проклятую залатанную сорочку, овладеть ею. Ему хотелось познавать ее дюйм за дюймом, прогоняя из головы все ее мысли и оставляя только чувственность. Ему хотелось, чтобы она выгибалась навстречу ему, как выгибалась ее стопа под его руками, и чтобы она стонала от удовольствия. Ему хотелось попробовать ее на вкус, проникнуть глубоко внутрь её и почувствовать, как она содрогается и кричит, достигнув наивысшей точки наслаждения, когда забывают обо всем остальном.

Его тело бесконтрольно содрогалось при одной мысли об этом. Его орудие любви было твердым как камень и пребывало в полной боевой готовности. А она была такой теплой и податливой.

И беззащитной.

Схватив каминные щипцы, он вытащил из очага два кирпича. Завернув их в тряпки, он подождал, пока они немного остынут, и отнес в кровать.

Ее глаза были закрыты. Она казалась безумно усталой. Отогнув одеяло, он положил в ее ногах кирпичи, и она удовлетворенно вздохнула и прижалась к ним ногами.

Зачем он ей нужен? — подумал он с беспощадностью к самому себе. Его, вполне может заменить горячий кирпич.

Что касается его самого, то у него есть холодный каменный пол. И это все, на что он может рассчитывать. Он стянул с ноги уцелевший сапог и, сбросив с другой ноги остатки второго сапога, улегся на постель у камина. Он без конца вертелся и никак не мог улечься. Наверное, более холодного и жесткого пола не бывает на свете. Одно утешение: камин хоть немного согревал повернутый к нему бок.

«Джейн и Сьюзен встревожились бы из-за кур... вы ведь проверите потом, все ли там в порядке?»

Выругавшись, он выпутался из одеяла и простыни и отправился проверять проклятых кур. И почему это он дает столько глупых, крайне необдуманных обещаний?

Ему потребовалась целая вечность, чтобы заснуть снова. Никогда еще не бывало, чтобы он так ограничивал себя, целуя женщину, тем более женщину, которую хотел. А он хотел Мэдди Вудфорд: об этом настойчиво заявляло его тело, об этом пела его кровь.

Ему вспомнился тот момент, когда ее мягкие губы чуть раскрылись под его губами. Он почувствовал тогда ее неуловимый вкус и ощутил ее нежный аромат. Он готов был отдать все, что угодно, лишь бы распробовать ее как следует...

Застонав, он повернулся на своем ложе на другой бок, надеясь, что каменные плиты охладят охвативший его жар, хотя понимал, что его жар можно охладить совсем иным способом.

Взяв себя в руки, он решил обдумать возникшую проблему. Что это за мерзкий злодей, который приходит по ночам? Который ненавидит Мэдди и детей так сильно, что уничтожил источник их существования? Они, конечно, не будут голодать — он позаботится об этом, — но ведь злодей этого не знает.

Кто-то, очевидно, хотел выгнать Мэдди из коттеджа и был явно готов не останавливаться ни перед чем, лишь бы достичь этой цели. Однако никаких попыток напасть на Мэдди или на детей пока не было.

Кровавый аббат добился лишь того, что запугал женщину и детей, сжег ульи и уничтожил растения в огороде.

В конце концов Нэш заснул, хотя множество вопросов так и осталось без ответов, а тело пребывало в напряжении от неудовлетворенного желания.

Нэш проснулся на рассвете от звука закрывающейся двери. Он откинул одеяло, схватил пистолет и резко распахнул дверь, чуть не споткнувшись о Мэдди, сидевшую на верхней ступеньке и зашнуровывавшую огромные безобразные рабочие башмаки.

— Что? Что случилось? — спросил он, окидывая взглядом горизонт.

— Ничего.

Она встала, одетая в аккуратное выцветшее синее платье. Ее волосы блестели в лучах утреннего солнца и были, как обычно, собраны в пучок на затылке. Она выглядела так привлекательно, как не могла бы выглядеть никакая другая женщина после такой ужасной и практически бессонной ночи. Она медленно окинула его взглядом с головы до ног.

— Судя по всему, вы спали плохо, — сказала она.

В глазах ее плясали искорки.

Он замер в напряжении, поняв, что выглядит отнюдь не так безупречно, как ему хотелось бы выглядеть в глазах женщины, которую желает, когда стоит тут босой, в ночной рубахе, принадлежащей приземистому толстяку викарию. Он поднял руку к волосам и, обнаружив, что они торчат в разные стороны, попытался незаметно пригладить их.

— Что вы здесь делаете в такой ранний час? — спросил он.

Его тон даже ему самому показался сердитым.

— Мне нужно посмотреть, как там куры.

— Я закрыл курятник, после того как вы легли спать.

— Знаю. Я слышала, как вы выходили ночью еще раз. Спасибо.

Она пошла по тропинке.

— Подождите. Я оденусь и пойду с вами.