Случайная связь

– Сегодня. Если бы в тот день я отправила Степана за бумагами и он бы оказался в здании вместо меня, я бы всё равно узнала об обыске. Неужели Паша полагал, что я спокойно бы улетела после такого? 

– Угу, – кивает Эрик и включает какой-то фильм. 

– Почему? 

– Потому что вечером он бы вернулся с допроса как ни в чём не бывало, ты бы увидела, что с ним всё гуд, и утром улетела с Наташей, Тимуром и Серафимой в Мюнхен. Вить семейное гнёздышко и ждать Пашу, пока он бы разруливал здесь свои проблемы. Вряд ли бы ты вернулась в Россию. Обратный билет покупать у него в планах не было. На ближайшие год или два. 

– А теперь? Есть?

– Ты говорила: один вопрос. 

– Эрик, пожалуйста. 

– Ты же не глупая, Софья. И отдаёшь себе отчёт, что, как оклемаешься, тебя ждёт Мюнхен. В России ты будешь бывать нечасто в ближайший год или два. Измайлов не хотел, чтобы ты знала о масштабах его проблем. Сейчас идёт следствие. Часто это затягивается. Людей вызывают на допросы, за некоторыми устанавливают слежку.  Да, лететь тебе пока никуда нельзя, но и трогать никто не будет. Поэтому я нахожусь здесь почти круглосуточно. Учитывая всё, что произошло в офисе, оставлять это просто так Измайлов не захочет. Сейчас мы тянем время, не вносим за него залог, потому что дело вовсе не в этой космической сумме, а в убеждениях Измайлова. Он слишком радеет за справедливость, а если уж дело коснулось его «Гефестиона»... это грозит новыми проблемами. Для всех. А нам они не нужны. Так что лежи, лови приходы от капельниц и восстанавливайся. К тебе приставлен я, адвокат, за дверью всегда находится Степан. Никаких вызовов в полицию и подобного тебе не грозит. Круг твоих посещений ограничен. У тебя уже есть свой законный представитель, абсолютно не о чем переживать. Собирайся с мыслями и помогай Измайлову хорошим настроем. Думай о вашем наследнике. Мы, между прочим, Паше не говорили, что знаем пол. Сама потом скажешь. 

– А Динар? Он надолго останется?

– Нет. Скоро улетит. Всё, что нужно сделать, он сделал. С тобой будем я, Аня и Степан. Ярослав полетит в Мурманск один. 

– Хорошо.

Я устраиваюсь удобнее, и Эрик ставит ноутбук на кровать.

– «Семь лет в Тибете»? – удивляюсь, увидев название фильма.

– Отличное кино, Софья. Что сморщилась? Кстати, надо будет Паше его показать. Чувак отправился в экспедицию и семь лет не видел сына. 

– Прекращай! – возмущаюсь я, закатывая глаза. – Ты специально загружаешь эти фильмы и потом заставляешь меня анализировать новую информацию?

– Да я в чём виноват? Это режиссёры хорошо снимают. Но Паше покажу. – Эрик достаёт телефон и быстро что-то пишет в заметки. – Он как раз любит эту тематику. Ремонт у него дома зачёт, правда?

– Правда, – бурчу я и не удерживаюсь от ироничной улыбки.

В итоге мы досматриваем кино до конца, но я держусь из последних сил, чтобы не заснуть. Всё же чудодейственные уколы помогают уйти от реальности. Эрик приглушает свет в палате, поправляет мне одеяло и идёт к окну. Кому-то звонит, договариваясь на завтра о встрече. 

– Она так же, как и ты, любит экстрим? – спрашиваю я, не сводя с него глаз 

– Нет, но задатки для этого отличные. Отшибленная на всю голову. Мелкая правда. И это её главный минус. Потому что мне и так проблем хватает, – широко улыбается Багдасаров.

Я закрываю глаза. Сердце рвётся на части от тоски по Паше и желания с ним увидеться. Если бы имела возможность, то сама бы уже внесла залог. Измайлов ведь тоже за меня сейчас переживает и хочет увидеть. 

– Какие же вы всё-таки бессердечные, – шепчу я, проваливаясь сон.

– Ага. Очень, – доносится насмешливый голос Багдасарова. – Спи, – приказывает он и опять включает какое-то кино, делая звук тише.

47 глава

Кажется, что постельный режим продолжается целую вечность. В стенах больницы я почувствовала первые шевеления сына и чётко осознала, как, оказывается, больно любить человека. Особенно на расстоянии. Такое чувство, что сердце вырвали из груди и бросили в кипящий котел. Почти месяц прошёл с того дня, когда я видела Пашу в последний раз. Разве возможно так долго держать человека в клетке? Звягинцев ходатайствовал об изменении меры пресечения для Измайлова на иную, более мягкую, но ему два раза отказывали. И как, спрашивается, не переживать? Да, мне есть ради кого собирать себя по кусочкам, но это сложнее делать, когда теряешь надежду и не получаешь никаких положительных новостей. Их и в самом деле катастрофически не хватает.  

Не знаю, что бы чувствовала на месте Паши, но уверена, ему сейчас так же непросто, как и мне. Отличие лишь в том, что я окружена заботой, поддержкой его друзей, а он один. Понятия не имею, в каких условиях его содержат. Это самое сложное – отключать мысли и воображение, в котором царит беспросветный мрак. 

Медсестра делает мне «укол спокойствия» на ночь, – так его называет Багдасаров, – и я проваливаюсь в сон после просмотра очередного фильма. В этот раз Эрик сжалился и включил комедию. Я отвлеклась от навязчивых мыслей, но всего лишь на пару часов.  

Мне снится сон, будто я слышу тихий говор мужских голосов.