Случайная жертва

– Можете взять с собой кого хотите.

Уже на пороге меня осенила еще одна мысль:

– Продолжайте разговаривать по телефону. Иначе он может что-то заподозрить. Позвоните своим подружкам. Пригласите их на вечеринку. Позвоните матери, скажите, что собираетесь к ней заглянуть. Потом еще раз позвоните и извинитесь, что не сможете прийти. Пусть ему будет чем заняться.

Они одновременно кивнули, напомнив игрушечных собачек, каких таксисты ставят перед лобовым стеклом. Я вышел на улицу. Пожилая соседка испуганно шарахнулась от меня, и только тут я сообразил, что по-прежнему держу в руке пистолет.

26

Садясь в машину, я чувствовал себя таким крутым, что даже умудрился не обделаться. Позвонил Эле. Пока шли гудки, я пытался вспомнить, когда ее номер оказался у меня на кнопке быстрого набора.

– Ты где?

– Дома. Работаю.

– Над чем именно?

– В данный момент трахаюсь со всем кварталом.

– Я ничего такого не имел в виду.

– А что ты имел в виду?

– У меня нет сил с тобой ссориться. Можешь поехать со мной?

– Куда?

– В Кфар-Саву.

На какой-то миг она потеряла дар речи, а когда заговорила, ее голос звучал глухо, словно доносился со дна глубокой заброшенной шахты:

– Я не уверена, что готова.

– Буду ждать тебя у подъезда через двадцать минут.

– Ты знаешь, где я живу?

– Да.

– Откуда?

– Я все знаю.

На самом деле я понятия не имел, где она живет. К несчастью, ее имя не значилось в телефонном справочнике. Пришлось обратиться за помощью к Кейдару, который заодно взломал офисную сеть компании спутниковой навигации и объяснил мне, как удобнее всего добраться до квартала Маоз-Авив.

Она жила на улице Кадеш-Барнеа, в двухэтажном доме под красной черепичной крышей, какие возводили в 1950-х для новых репатриантов из Болгарии и Греции. В 1990-х их дети, разбогатевшие на торговле недвижимостью и рекламном бизнесе, сделали в них капитальный ремонт и облагородили весь квартал. Перед домом раскинулся небольшой парк, за ним располагалась школа. Эла сидела на перилах ограды, как старшеклассница, под большим объявлением: «Вход в центр йоги через спортзал». Надо будет как-нибудь попробовать, подумал я. Сяду по-турецки, одну ногу засуну поглубже в задницу и буду ждать скорую, которая заберет меня в отделение травматологии.

Она опять была в джинсах и в майке, на этот раз приглушенного серо-лилового цвета. Когда она садилась в машину, я в очередной раз изумился гибкости ее движений. Есть такой тип людей, тело которых, получая указания от мозга, выполняет их с удивительным изяществом.

– Ты занимаешься йогой?

– От тебя и правда ничего не скроешь.

Я ткнул в объявление у нее за спиной. Она улыбнулась, но какой-то механической улыбкой, явно мыслями витая совсем в другом месте.

– Мы к ней?

– Пока нет.

– А куда?

– В полицию.

По дороге я объяснил ей, что она должна сделать. Она не задавала вопросов, просто смотрела в окно. Мы опережали вечерние пробки примерно на полчаса, но шоссе Геа уже наполнялось машинами. Недалеко от въезда в Кфар-Саву нас накрыло сильным дождем, который прекратился так же внезапно, как начался. В полицейском участке Ха-Шарона мне первым делом бросились в глаза признаки пересменки: шагающие по коридорам сотрудники с сумками на плечах, выключенные кондиционеры, тщательно вычищенные пепельницы. Эла спросила у дежурного, на месте ли следователь Авиви. На наше счастье, она еще не ушла. Нас провели к ней в кабинет. Она сидела за столом, рядом – сумка. Это была крепкого сложения женщина лет сорока с небольшим, со взглядом человека, повидавшего всякое. О том, что она родом из Триполи, говорили аристократический ливийский нос и смуглая кожа. Ради такой женщины ни один мужчина не бросит семью, зато муж и дети будут ловить каждое ее слово. При виде Элы ее лицо приобрело обеспокоенное выражение.

– Снова вы? – проговорила она. – Я же вас предупреждала!

Я попросил Элу подождать в коридоре и сел напротив следователя.

– Моя фамилия Ширман, – начал я. – Я пятнадцать лет прослужил в полиции, а теперь работаю частным детективом. Она наняла меня, чтобы я разобрался с ее мужем.

– Полиция сама в состоянии с ним разобраться, – вскинулась она.

Я промолчал, и через минуту она вздохнула:

– Ладно. Но мне совершенно не улыбается назавтра возбуждать против вас дело о нанесении тяжких телесных повреждений.

– Этого не будет, – успокоил я ее.

– Откуда вы знаете?

– Не в его интересах привлекать к себе внимание полиции.

– Так чего вы хотите от меня?

– Копию дела.

– Зачем она вам?

– Хочу показать его подельникам.

– Зачем?

– Рики должна исчезнуть. А я не хочу, чтобы его дружки помогали ему ее искать.

– Вам известно, что у него есть «крыша»?

То есть она знала об этом с самого начала.

– У него больше нет «крыши». Я об этом позаботился.

– Если дело дойдет до суда и его адвокат пронюхает, что я дала вам дело, меня вышвырнут из полиции.

– Не будет никакого суда.

– А если будет?

– Вы на минутку вышли из кабинета, и я его украл.

– Не понимаю, зачем мне это?