Случайные люди (СИ)

— Женщина, — сказала королева, на секунду прикрыв глаза, и я невольно отметила, какая она красивая, — может и должна приказывать мужчине, который ею очарован.

Вот трепло, подумала я, чувствуя, что лицо горит. Надо же было — проговориться королеве. Хотя когда он успел? Не успели мы разделить постель, как он стал белкой, а в таком виде особенно не пооткровенничаешь. Уф… да и зачем бы он?..

Королева задрала рукав платья. От локтя вверх тянулся, дергаясь вправо и влево, ломаный толстый шрам.

— Эта рана была получена в битве. Не знаю, как принято в ваших краях, но у нас плох тот король, который бегает от сражений. — Она одернула рукав, расправила кружево. — Я своими руками принесу смерть захватчикам и убийцам. От вас же ожидаю принять участие в судьбе тех, кто принял участие в вас в минуту нужды.

— Я не хочу нести смерть, — сказала я деревянно.

— Вы принесете покой павшим и мир живым, — сказала королева, не раздумывая ни секунды. — Помогите мне окончить эту войну.

Быстро же меняется ветер в парусах ее речей, подумала я. То смерть, то мир.

Но она права — я им должна. Сомнений в моей участи, не встреть я эту пеструю компанию, никаких нет: лес городских жителей не жалует. Тем более, не абы какой Лес, а волшебный и с заглавной буквы. Да и не только в этом дело. Черт с ним со всем миром, я не знаю этого мира и его королевств, но я немного уже знаю этих людей, и было бы здорово, если бы они были живы. И счастливы. Если это бывает после смерти детей и мужа, короля и господина, наставника.

— Я посмотрю, что можно сделать, — сказала я осторожно.

Королева шагнула вперед, взяла мои руки в свои, сжала. Я сразу почувствовала мозоль от меча на правой ее ладони.

Она ушла, больше ничего мне не сказав, а я подождала еще минуту. Почему-то было стыдно, невозможно явиться к остальным прямо следом за королевой, словно мы с нею совершили что-то очень стыдное, и спутники немедленно догадаются и осудят. Я подышала глубоко, вышла из-под плотной кроны, подставила ладони мороси, протерла лицо. В конце концов, я хочу домой, а больше ничего не хочу. Благодарность королевы — хороший для такого случая капитал, который потом можно "обналичить".

Только я представления не имею, что делать. Сэр Эвин кажется в этом плане проще, покажи грудь — и дело сделано (по крайней мере, если верить Мастеру). Сам же Мастер, что-то мне подсказывает, на это не поведется.

К тому же, он не один километр ехал у меня в декольте — и хоть бы что. Наоборот, стал нелюбезен.

Перед нами лежала выжженная земля. Вздымались к небу обломанные пни, словно здесь шел ветер, валил лес и уносил, а следом за ним шел огонь, оставлял уголья и золу. И словно они оба пропали разом, докатившись до невидимого порога. Мы вышли, как на футбольное поле. Мастер присел, положил на землю ладонь, а потом долго отряхивал и тер платком.

— Мы можем остановиться здесь. Заклятья были произнесены давно, успели выветриться. Не сделают нам дурного. — Он показал за спину, на стену деревьев. — Но лучше не прямо здесь, а на живой земле.

— Значит, все-таки опасно? — пробормотала я, обходя черный ствол без веток.

— Не опасно, — сказала Мастер недовольно. — Грязно.

Показал измазанную черным руку.

Так мы и остановились — за первыми деревьями, чтобы была вида прогалина, а если кто-то через нее пойдет, нас самих заметил не сразу.

Всем на голодный желудок спалось удивительно спокойно. Кроме меня. Я ворочалась, распинывала одеяло, которое все норовило сбиться вверх и открыть ночной сырости ноги, шарила около себя, прежде чем повернуться на другой бок, чтобы ненароком не раздавить белку, вспоминала, что белка где-то живет теперь своей отдельной от Мастера жизнью, и в конце концов отчаялась задремать, села. Протерла глаза.

Женщина с болезненно-худым лицом спряталась в дерево, и тут же снова выглянула. Руки ее были как птичьи лапки, неловкие, с распухшими суставами. Я оглянулась. Около костра никого не было, чтобы кинуть порошку. Женщина протянула ко мне руки. Я, дрожа от холодка и нечестной, но что поделаешь, брезгливости, обползла ствол.

Мастера не было тоже, и порошок, судя по всему, он прихватил с собою. Я встала, увернулась от рук женщины. В уголках губ у нее собралась пена. Умерла она, видно, не самым приятным образом. А если жива, — Лес ведь показывает и живых, — то, видно, тяжело болела.

— Сочувствую, — шепнула я, подняла одеяло Мастера. Мешок его был на месте, лежал грузно, повернувшись ко мне надутым от бутылочек и тряпья боком. — Я вас не знаю, так что вы не по адресу. Но все равно сочувствую.

— Спаси мой народ.

Я обернулась. На месте женщины стоял мужик с копьем. Тот самый, что в прошлый раз. И все еще орк. И глаза все еще горят, как чертовы угли чертова костра, в который вся наша чертова компания не способна собраться и регулярно кидать чертов порошок от чертовых визитеров из прошлого. Черт.

— Черт, — сказала я вслух, рассердившись. Мужик торчал надо мною, как Дед Мороз под новогодней елкой. Я села на еще теплую простыню Мастера, уставилась снизу вверх. Спросила вполголоса:

— Вы кто?

— Останови войну.