Случайный билет в детство

Наступила тишина. На поляне никого. А что это такое рядом лежит? В свете луны увидел тот остаток елового ствола. Вот бляха муха! Как взялся за него там, у кучи дров, так и тащил эти пять метров за собой на бегу. Он же и трещал на весь лес, и за руку дергал, цепляясь за ветки и стволы, а я с испуга этот треск и подергивания за нагоняющего меня зверя принимал. А тот наверно сам несся, как угорелый, только в другую сторону.

Нет, просто обалдеть, какая тишина вокруг! Никто не вылез, поинтересоваться - что за шум-гам? Тут треск на весь лес, а эти дрыхнут без задних ног. Пушка, наверно, жахнет рядом, и то не проснутся. Только из под рухнувшей палатки сонно поворчали, и все.

- Серег… С-серег…

Оглянулся и обнаружил всех троих - Савин, Расулов и Переходников выглядывали из-за камней на другом берегу реки.

- С-серег, г-где он? - голос у Женьки дрожащий и писклявый.

- Кто? - хихикнул я, уже понимая - про кого он спрашивает.

- Медведь.

Тут я заржал. Приключения, мля! От медведя сломя голову неслись? А Серёга впереди всех? Ха-ха-ха! С горы-то… ха-ха… остановиться не могли… ха-ха… прямо в реку… и ног, поди, не замочили… ха-ха… а Серега-то только один дров притащил… ой, не могу…

Ребята уже перебрались на этот берег. Пялятся на меня непонимающе. Вижу их ноги и окончательно валюсь на траву.

- Ой, мама… ха-ха, да вас в сборную надо… ха-а… по прыжкам через… реки…

Ребята смотрят друг друга, потом на свои ноги и сами начинают ржать.

- Вот так кросс! - падает от смеха Олег.

- С пре… пре… препятствиями, - смеется Женька.

- Древесно-водными, - уткнулся в траву хохочущий Ильяс. - И никто же не поверит!

- Я даже… я даже ничего не задел… ха-ха… пока с горы летел…

- А я, как сиганул вниз… опомнился только, как за речкой остановился.

Надо же, страх действительно творит чудеса. Пацаны, промчались сквозь лес, ни одной ели не задев, и реку они наверно перепрыгнули, так как другого объяснения сухим ногам нет. А я не заметил, как дрова с собой припер. И хорошо, что в тот момент за остаток сухостоины держался, а то пришлось бы опять за дровами вверх по склону лезть. Причем одному. Женька и Олег, скорей всего не пошли бы, разве что Ильяс… и то сомневаюсь. После того что случилось никто в темноту бы не полез.

- Нет, вы мне объясните - как ног-то не замочили?

- Фиг его знает, Серег, бамс - и на том берегу.

- А, твою … ! - звучит от реки.

Мы замолкаем и смотрим на реку.

- Это кто это ещё?

- Пацаны, это я… - донеслось до нас.

- Во, блин, это же Серега.

Ульский, хлюпая мокрыми кедами, выбирается на берег.

- …! - вновь матюкнулся он. - Ноги … замочил.

- Серега как там оказался?

- Как-как, - отвечает он, - вышел по малому в кустики, только… это… самое, тут вы толпой с горы, а следом треск, будто мамонт несется. Вот я ломанулся за вами.

- Мы тебя не видели. Ты где был?

- Кажется, вон у той ели. - И Серега показал на дерево, стоящее на середине противоположной горы.

Мы опять валимся в хохоте.

- Ой, не могу-у-у…

- За нами… и обогнал…

- Не заметили мы-ы-ы…

С трудом поднимаю голову и спрашиваю через смех:

- Калитку-то закрыть не забыл?

- А отлить? - подхватывает Ильяс.

Ульский начинает застегивать ширинку.

- Отлил-отлил, - смеется он.

- По дороге расплескал?

- Не-е-е, до ели донес.

- Там ручеек пустил… ха-ха…

Феерическая картина наверно - горная поляна, залитая лунным светом, а в самом центре подростки, катаются по поляне, держась за животы.

Все-таки смех хорошее лекарство, но в разумных дозах. А мы уже досмеялись до боли в животе, надо как-то успокаиваться, и смех потихоньку переходит в истерику. Подняться на ноги не удалось, так на карачках до реки и дополз. Там я просто сунул голову в воду. Друзья тоже к реке приползли. Савин растер лицо, сел на ближайший валун и спросил:

- Нет, пацаны, а что это все-таки было?

- Медведь, конечно, что ещё? - пожал плечами Переходников.

- Да ладно, какой такой медведь? - отжимая носки, говорит Ульский. - Нет тут медведей.

- Да? А что тогда это было? Мы все видели. Большая туша, и рычала так грозно.

- Жек, я не знаю - чего вы там видели, но медведей тут нет. Чего только со страху не померещится?

- Нам не мерещилось. Там точно кто-то был. Серег, скажи…

- Был, - киваю я. - Что большое и живое.

Переходников пожимает плечами и, беря кеду, нюхает её.

- Хорошо хоть кеду отмыл, - тихо ворчит он, - а то в коровью мину под елью вляпался.

Я чуть не подскочил. То-то запах, там наверху, знакомый показался. Блин, ну и позорище, коровы испугались. Стыдоба-то какая. Она скорей всего по той пологой тропе поднялась, и паслась там спокойно до темноты. Услышала нас и подошла ближе. А мы ее за дикого зверя приняли…

Бедняжка, наверно испугалась больше нашего.

Ребята слов Ульского про коровью мину не слышали, обсуждая - как они лихо вниз по склону неслись, и кто больше испугался. Лучше им о корове не говорить. И вообще, пора костер запаливать и спать ложится.

Поднимаюсь, иду к сухостоине и тащу ее к кострищу. Ребята идут следом.

- Олег, давай топор.

- Ой, - и Савин смотрит на меня.

- Что ‘ой’? Топор, говорю, давай.

- А он там.

- Где там?

Олег показывает на Лысый горшок.

- Там… где-то…