Слуга

Он дернулся, поднимаясь:

– Надо избавиться от трупов.

Они опустились вниз. Михалыч нагнулся к убитому, обшарил карманы. Вынул ключи зажигания. В нагрудном кармане лежал револьвер с длинным стволом. Их выпускали в Штатах по тысяче баксов за штуку.

Рискуя провалиться в подполье сквозь обгоревшие половицы, они вышли с пожарища на улицу. Михалыч подошел к машине, сел в нее и запустил двигатель. Спустившись с пригорка, остановился возле углей, открыл заднюю дверь.

Вдвоем они подошли к первому и, ухватившись за конечности, подтащили к машине, кинули в багажное отделении. Кинули – слишком громко сказано. Труп оказался невыразимо тяжел. Не дамское дело – покойников таскать, но женщина молчала. За вторым Михалыч отправился один. Взвалил на плечи труп и, спотыкаясь в ботве, двинулся назад. Напарница стояла возле машины.

Покойник брякнулся рядом с приятелем.

Машина дернулась и пошла, набирая скорость. Дама управляла машиной, Михалыч подсказывал, куда ехать.

Они выехали из поселка и летели теперь вдоль речной гавани. Флот находился в плавании. Следовало удалиться подальше от Затона, однако на излучине оказался земснаряд. Утопить внедорожник не удастся. Они развернулись, полетели в обратную сторону и вскоре въехали в лес.

Напарница выбралась из машины, достала из сумки убитого термические шашки, разложила по углам салона. Одну из них она расположила в горловине топливного бака, предварительно выставив на таймере самое короткое время. Этого хватит, чтобы скрыться в лесу. Они ничего не взяли с собой из машины, включая оружие и патроны, – всё осталось внутри салона.

Безжалостное устройство пожирало время. Вскоре донесся взрыв, потом стали вразнобой стрелять от жары патроны…

Михалыч шел напролом, пихтовые лапы хлестали в лицо. Напарница пыхтела сзади:

– Темнотища… Мы заблудились…

– За мной!

Он взял ее за руку и потащил среди зарослей. Впереди мелькнули огни среди зарослей. Наконец-то.

– Поднажми… Иначе мы не успеем…

– Куда? Куда мы должны успеть?

– Не отставай.

Михалыч прибавил ходу: с неба упали первые капли дождя. Вот и поселок. Достигнув пожарища, они пробрались огородом во двор, встали возле машины.

Напарница перевела дух:

– Кажется, темноту можно даже потрогать.

– Слава богу… Следы будут смыты.

– Наконец я нашла тебя.

– Хочешь под дождь?

– Обойдусь…

– Сейчас ливанёт. Садись в машину… – Михалыч потянул с себя одежду. – Я мигом – туда и обратно.

Открыв огородную дверь, он отправился в баню. Всё уйдёт в землю… Всё, кроме измятой ботвы.

Баня у матери с теткой была одна на двоих. Михалыч сунул одежду в печь, плеснул керосином из фляжки и поджег. Пусть горит. У напарницы одежда чистая – она бралась руками лишь за конечности трупов. И то в перчатках…

Дождавшись, когда сгорит одежда, Михалыч пошел назад. Дождь хлестал как из ведра. Михалыч подставил лицо небу и наслаждался, умывая при этом руки. Всё уйдет в землю, кроме памяти.

Глава 14

Безгодов опять мотался по кабинету и орал во всю глотку. Не может такого быть, чтобы в одном месте пукнули, а в другом просто так отдалось! Стучит где-то сволочь! И на кого! На субъекта федерации! Где Европа с Англией умещаются!

В кабинете сидели дорогие сердцу «скоморохи» – этим словом их недавно окрестил Рябоконь. Однако было не до смеха. Система в одночасье грозила рухнуть. Взять хотя бы газетные сообщения. Написали чуть не во всех газетах: «К губернаторской теще повадился леший. Выйдет из кедрача, банки ржавые соберёт и губернатору тащит – в огород. Это он намеки дает, чтоб не пакостили. Очень может быть, что кто-то из «зеленых» шибанулся на почве охраны природы и теперь не может остановиться – в лес двинул…»

И всё в том же духе. Когда такое бывало, чтобы о первых лицах писали подобные гадости?! Никогда! Даже «Плесень» отметилась! Писала бы себе о тусовках молодежных и тихо радовалась… Остальные тоже не лучше, включая «Предместье». Эти господа поместили аналитическую записку. Один ученый из Академгородка, профессор на закате лет, пришел неожиданно к выводу, что особи, наподобие леших, русалок, водяных и прочей живности, в лесах водились всегда – в них надо только верить, и они явятся…

Вот гад! Дачу после этого хоть продавай: в деревню наряжается отряд студентов-экологов – для изучения феномена и, если потребуется, для очистки прилегающей территории. А раз так, то надо «зеленых» опередить, послать туда бригаду каких-нибудь дураков. Бродяг, например, из приемника. Пусть приберутся до приезда студентов, дабы те, не мешкая, убрались восвояси. На долгое время ученых людей не хватит: комар да мошка не располагают к философии…

Рябоконь скалил лошадиные зубы:

– Звони менту. У него на даче бродяги пашут…

– Устроился…

Безгодов ухватился за телефонную трубку.

– Алло! Давай-ка своих бродяг – и в Дубровку. Пусть в лесу приберутся, за огородами…

Тюменцев бубнил в трубу, типа, их же, бродяг, в приемнике проверяют, могут разбежаться. Попадаются и убийцы, рецидивисты. Скрываются от правосудия…