Слуга Божий

Я вышел из корчмы, раздумывая, посетит ли настоятель прихода святого Себастьяна в Фомдальзе наш славный Хез-хезрон. Если не сделает этого, в тридцатый день епископ подпишет на него розыскное письмо, которое будет разослано по всем отделениям Святого Официума, а также в церкви, монастыри и юстициариям. Мир сделается слишком мал для чернобородого попика, да и разговор с ним у нас, когда случится, сразу пойдет по-другому.

Я послал Второго, чтобы тот вместе с Курносом упаковал все книги доктора Гунда. Конечно, это следовало сделать мне самому, но что-то удержало меня от повторного посещения того дома. Память о молитве была еще слишком свежа. Да и парням можно было довериться. Книжки не заинтересовали бы их, хотя все трое умели читать и даже немного писать.

Конечно, я мог представить, как кому-то из них приходит в голову глупая мысль украсть ценный том, чтобы после продать его на черном рынке. Но ведь мог я представить и то, что камень с небес упадет прямиком в мой карман. Парни прекрасно знали, где заканчиваются шутки с добрым Мордимером и начинается труд, за плохое исполнение которого упомянутый Мордимер не моргнув глазом пошлет их на костер.

Меня же ждал еще один визит. Хотя, говоря откровенно, я не был уверен, что это нужно делать. Но хотел увидеть, как распорядилась свободой Лоретта. Да и, кроме того, полагал, что нам стоило бы обменяться парой-другой прощальных слов.

* * *

Дверь в доме Лоретты была уже новой, и нужно признать, что женщина сумела управиться быстро. Местный плотник наверняка содрал с нее втридорога, хотя, может, наградой был уже сам факт, что одним из первых смог поговорить с той, которую едва не сожгли? В любом случае теперь-то у него наверняка было что рассказать в корчме.

Я вежливо постучал и спокойно подождал ответа. Услышал в сенях быстрые шаги, а потом беспокойный голос:

– Кто там?

– Мордимер Маддердин, – ответил я, а поскольку не был уверен, запомнила ль мое имя, добавил: – Инквизитор.

Быть может, я и не ожидал радостного приема, но услышал лишь быстрый и резкий вздох. И все же она открыла дверь.

На этот раз волосы Лоретты были собраны в пучок на макушке, сама же она была бледной, словно труп.

– Вы пришли за мной, инквизитор? – спросила.

– Могу ли я войти?

Отошла от порога, а потом аккуратно прикрыла за мной дверь.

– Прошу в комнату… там не слишком… – Она оборвала себя. – Да вы и сами видели.

– Верно, видел. – Я вошел внутрь и отметил, что Лоретта уже сумела слегка разобрать бардак, который оставили люди бурмистра и любезные соседи.

– Хотите меня сжечь? – Она оперлась спиной о стену, и я увидел, как закусила губу.

– Сжечь, дитя мое? – Я пожал плечами. – И за что же? Казнь за отравительство совершенно другая. Закон гласит, что преступника следует варить живьем в воде или масле, и он не имеет права умереть, пока не увидит свои хорошо приготовленные стопы. Лично я предпочел бы масло, поскольку оно имеет более высокую температуру, что доставит обвиняемому незабываемые чувства.

Должно быть, ей сделалось дурно, но она не сказала ни слова.

– Однако этим, Лоретта, занимается светский суд. Городской совет, бургграфство, порой – княжеские суды. А я инквизитор, и ты ведь не думаешь, что я стану гоняться за каждой маленькой отравительницей в Хезе и околицах. – Я засмеялся, поскольку даже мне самому это показалось забавным.

– Вы не хотите меня арестовать? – казалось, она не понимает.

– Муж? – спросил я. – Это был муж, верно? Теперь бы и так ничего не доказали, но за само обладание шерскеном на тебя бы надели железо.

– Муж, – призналась тихонько через минуту. – Бил меня, тягал за…

– Меня не интересует твоя история. – Я поднял ладонь. – Просто хотел убедиться. Отравила мужа, пользовалась свободой и щедростью ухажеров, а потом появился Гунд. Ученый доктор, похожий на испуганную птицу. Он таки решился сказать тебе о своих чувствах или убил тех троих бедных сукиных сынов исключительно из зависти? Полагая, что, когда останешься одна, легче добьется твоей признательности? Хм-м-м… Впрочем, я не спрашиваю тебя, поскольку надеюсь, что – не знаешь. Выясню все уже в Хезе.

Она взглянула на меня и начала медленно расстегивать крючки высокого, застегнутого под горло дамастового[25] кафтана. Крючков было много. Под платьем у нее была белая рубаха.

– Лоретта, – сказал я ласково. – Тебе нет нужды покупать мое молчание или мое благорасположение, потому как для меня твое дело закрыто. Я нашел чародея: только это и важно. А ты… ты попросту невиновна.

Она замерла, держа пальцы на крючках.