Слуга Божий

Я ощутил на губах холодное прикосновение металла, Курнос силой разжал мне зубы. Крепкая сливовица с убийственным запахом и вкусом полилась мне в рот. И в горло. Я закашлялся. Курнос придержал меня, продолжая заливать водку. Я дернулся, уклоняясь, и сблевал.

– Мечом… Господа… нашего… убить меня… хочешь? – простонал я и сблевал снова.

Протянул руку в его сторону.

– Дай, – сказал, а он плеснул мне водки в ладонь. Я закрыл глаза и омылся сливовицей. – Лучше, – попытался встать, но зашатался, и Курносу пришлось меня придержать.

Я оперся о ствол. Ощущал, что весь трясусь, словно проснулся в заледенелой избе после ночной пьянки. Ничего не болело, но казалось, каждая часть моего тела распадается на кусочки.

– Курнос. Спасибо.

Он кивнул.

– Что мне делать, Мордимер?

– Арестуй… его. Я тут подожду… минутку.

Сил отдавать приказы не было, а приказывать – было что. К счастью, Курнос и сам знал, что делать.

– Колодки, да? Кляп? Охрана на всю ночь? Увозим его в Хез, верно?

– Да, – ответил я. – Давай уже, ступай.

* * *

Наверное, я уснул, поскольку, когда открыл глаза, стояла ночь, а мой плащ и волосы были мокрыми от росы. Я глянул на луну, сиявшую ярким серебристым светом, и поднялся. Глубоко вздохнул.

– Еще один такой колдун, и будут тебя соскребать лопатой, бедный Мордимер, – прошептал сам себе.

Дом Йоахима Гунда стоял темен и пуст. Я поволокся к дровяному сараю. Короткий сон дал передышку, поэтому, несмотря на головокружение, шагать удавалось. Я заглянул в тайник и увидел, что за ровно сложенными дубовыми колодами уже нет стены, есть лишь деревянная перегородка с невысокими, приоткрытыми дверками.

Не спеша, я передвинул колоды, освобождая проход. Толкнул дверки. За ними была уютно обставленная комнатка. Стояли в ней обтянутое адамашком кресло, секретер красного дерева, а также круглый столик. На крепких полках – переплетенные в кожу книги, пол застилал ковер с толстым ворсом. И все бы выглядело совершенно невинно, когда б не факт, что на ковре была вышита пентаграмма. Я снял с полки первую попавшуюся книжку. Толстая телячья кожа и блестящие золотом буквы.

– «Демонологика», – прочитал я вслух.

Снял вторую книгу.

– Cursae Satanis, – буквы на этот раз блестели серебром, а оправа была старой и потертой. – Чудесная подборка, – сказал я, обращаясь к самому себе. Остальные книги были сходного содержания. Большая часть говорила о чернокнижии, накладывании проклятий и призыве демонов. Одна была посвящена астрологии, другая лечебным микстурам и ядам, нашел я здесь и томики, вводящие в тайны анатомии. Эти были из разрешенных. Однако часть книг уже давно – порой и много десятков лет – находились в церковном индексе, а остальные не могли попасть даже туда, поскольку Церковь не желала официально признавать, что они существуют. Ясное дело, мы, инквизиторы, должны были о них знать, но от простых людей те секреты тщательно скрывались.

И как Гунд сумел получить доступ к столь большому и бесценному собранию? Вопрос, ответ на который мы узнаем в Хезе. Дело было слишком серьезным, чтобы заниматься им тут, на месте, а Йоахим Гунд – слишком опасным человеком, чтобы позволить ему умереть без подробной исповеди.

Я уселся в кресло и задумался. Вот как сплетаются человечьи судьбы. Случайный визит в занюханный городок, случайная встреча с толпой, ведущей на казнь колдунью, мое желание прояснить дело. Может, и не случайное, но я знал, что не всякий инквизитор стал бы морочить себе голову расследованием. И среди нас случаются дурные пастыри… А ведь прибудь мы днем позже, от Лоретты остался бы лишь мокрый пепел подле металлического столпа посреди рынка. Прибудь же мы днем ранее, проехали бы сквозь городок, может, просто оставшись на ночь в трактире, и тогда все представление оказалось бы скрыто от нас, а дело завершили бы после того, как мы покинули бы город.

Но мы-то оказались в Фомдальзе именно в тот момент, в который и должны были оказаться. И вскрыли серьезный гнойник, милые мои. И кто теперь скажет, будто Ангелы не заботятся о том, чтобы направлять наши пути?