Слуга Божий

Я, правду говоря, не верил, что дьявол может скрываться в волосах осужденного и оттуда давать ему советы, но предрассудки сильны, я же не собирался ни бороться с ними, ни кого-либо переубеждать.

– Ну и видок у тебя, Мордимер. – Близнец глянул на меня с явным, хотя и неожиданным сочувствием.

– Не обращай внимания, – буркнул я и посмотрел на лицо Гунда.

Тот таращился на меня выпученными и полными боли глазами, поскольку никто и не подумал ослабить веревки. Тогда я сделал это сам. Не из-за дурно понимаемого милосердия. Просто будет от него больший толк, если сумеет потом передвигаться сам. Ведь нас еще ожидал неблизкий путь в Хез.

– Я иду отдохнуть, – сказал я. – А ты – сиди здесь. – Второй скривился, услыхав мои слова, но промолчал. – Куда дел брата?

– Да вроде спит, холера! Сказал, что поиски его измучили…

– Я вот его измучу, – начал я, да лишь махнул рукой.

Еще раз глянул на разложенного на лавке Гунда. Голый и худой, с выступающими ребрами, сморщенным естеством и следами от тупой бритвы по телу, он не выглядел сильным чародеем. Но был им, как бы там ни выглядел.

* * *

Меня разбудил равномерный стук дождя в окошко. Что ж, недолго продолжалась хорошая погода. Конечно, костер можно сложить да поджечь и во время ливня, но поверьте мне: самое прекрасное зрелище будет летним, прозрачным вечером, когда багрец пламени играет на фоне багрянца заходящего солнца. Однако здесь – в Фомдальзе – мы не собирались устраивать костер.

Я открыл ставни. Рынок снова превратился в болото. Две худые свиньи плескались в центре, еще одна чесала бок о железный столп.

– Что за дыра, – пробормотал я сам себе и вышел в коридор кликнуть трактирщика.

Я никуда не спешил, поэтому приказал приготовить кадку с горячей водой и березовых веток. И хороший завтрак. После молитвы у меня всегда прекрасный аппетит, и теперь я чувствовал, что сожрал бы и коня вместе с копытами. Плескался до позднего утра, лишь время от времени приказывая служанке донести горячей воды. Лежал себе в деревянной кадке, наполненной горячим, жрал из глиняной миски кашу с прожаренным мясом и запивал холодным пивом. Ох, и хорошо же мне было, милые мои, но знал я, что сие лишь краткий миг отдохновения в нелегкой жизни Божьего слуги.

Наконец вышел из купели, приказал Первому, чтобы подменил брата в арестантской, сам же решил навестить бурмистра. Выяснилось, что тот вместе с ксендзом пытался пробиться ко мне еще вчера, но я строго-настрого наказал трактирщику никого не допускать на второй этаж. И тот отлично с этим справился.

Бурмистра и ксендза не пришлось долго искать. Сидели внутри, за кувшином пива, и не выглядели жизнерадостными.

– Приветствую вас, господа, – сказал я, приглаживая мокрые волосы. – Что вас привело так рано?

– М-м-м-мой б-б-бра… – начал бурмистр.

– Я надеюсь, у вас были веские причины, чтобы арестовать уважаемого обывателя нашего города, мастер инквизитор, – тихо сказал ксендз.

На этот раз его глаза были опущены, он смотрел в стол и говорил смиренно. И все делал правильно: ведь передние зубы уже потерял.

– Доктор Гунд едет вместе со мной в Хез-хезрон, где будет подвергнут допросу…

Бурмистр глухо охнул и упал в кресло.

– Вам же скажу лишь, что его обвиняют в практиковании черной магии, обладании запретными книгами, тройном убийстве и ереси. Ты, ксендз, тоже готовься в дорогу. Через тридцать дней, считая с нынешнего, следует тебе предстать перед Его Преосвященством епископом. Будешь подвергнут допросу, цель которого – выяснить, как могло случиться, что под твоим носом практиковал чернокнижник, а ты, – я подошел к нему так близко, что почти прикоснулся, – обвинил невиновную женщину.

Тот отшатнулся, споткнувшись о лавку.

– Я н-н-не знал, – сказал, заикаясь. – Богом клянусь, господин инквизитор…

– Тихо! – гаркнул я. – Тебя еще ни в чем не обвиняют.

Я выделил слово «еще» так тщательно, чтобы он мог весь месяц, пока не предстанет перед епископом, ощущать его вкус.

– Бурмистр, – сказал я, помолчав, – вот список трат, которые должна покрыть городская казна.

Отдал ему лист бумаги, которую еще вчера ночью заполнил цифрами.

Бурмистр безразлично взял документ, но когда заглянул внутрь – побледнел.

– Эт-т-того н-н-не м-м-м-мож…

– Может, может, – сказал я. – Все согласно с законом и обычаем. Также мне понадобятся три вьючных лошади. Но чтобы никаких хромых, оголодавших кляч, понял?

– П-п-по…

– Вот и славно. Согласно приказу Святого Официума, тебе нельзя покидать Фомдальз, – добавил я. – Нарушение приказа равнозначно признанию тобой соучастия в преступлениях чародея.

Если это было возможно, побледнел еще сильнее.

– Это все, – сказал я. – Деньги и лошади должны быть готовы завтра к утру. На рассвете выезжаем.

– Это огромная сумма, мастер инквизитор, – снова тихо сказал священник.

– Вы можете написать жалобу на мои действия Его Преосвященству епископу, – сказал я безразлично. – Ты, ксендз, прибудешь туда через месяц, а значит, у тебя будет возможность оспорить мое решение.