Слуга господина доктора

Выйдя на улицу, я не приметил их нигде и даже подумал грешным делом, не уединились ли они специально в предвкушении удовольствий более сладостных, чем алкоголь. Я жил памятью о Варечкиной красоте, Даня не мог не быть вожделен для женщин и мне стало горько, что похоть нашла дорогу в бесполый рай нашей дружбы. Однако меня, растерянного, окликнули из кустов.

– Арсений, – крикнула Варя, – там никто не идет? Вы же знаете, я совсем не могу писать на людях.

Стрельников уже оправился и сидел розовыми трусами на скамье под липами.

– Пойдемте, – сказала Варя наконец и, быстро вскочив, побежала к Садовому кольцу. Когда мы настигли ее, она перебегала Садовое под гудки авто с явной опасностью для жизни.

– Что она делает! – воскликнул Даня в ужасе. В его близоруких нетрезвых глазах все расплывалось, кольцо светилось стремительными фонарями, тревожно шумело. Мы кое-как перешли на нужную сторону, но Варя с хохотом, цокая каблуками, уже вернулась на исходную позицию. Только мы, более осторожные, уже, кажется, нагнали ее вновь, Варя тем же манером пересекла Смоленскую площадь и помахала нам рукой. Мы опять в трепете последовали за ней – я уставший, Стрельников, отрезвясь на свежем воздухе, раздраженный.

– Ну что? – спросила она мрачно, – как насчет водки?

На этой фразе Варя сделала винтообразное движение ногами и обрушилась, утратив последние черты человеческого подобия.

Стрельников ударился в дрожь.

– Что с ней? Что делать? Ее в милицию заберут...

– Ах, Даня, – сказал я отечески, – Варя здесь у себя дома. Это элита Смоленской площади. Попытаемся поднять ее.

Мы потянули Варю за руки, ее пузо, заголившееся в свете фонарей, отдалось жидким шевелением.

– Неудача, – признал я, – Может бросим ее здесь? Она, как собака, всегда найдет дорогу к дому.

– Как?.. – ошеломился Стрельников.

– Ну, это я просто, в порядке предложения.

– Арсений, – отверзло уста обезжизненное тело, – я порвала юбку?

Я освидетельствовал ее гардероб и сообщил о характере разрушений.

– Понятно, – сказала Варя со скепсисом, – и уж конечно, разбила коленку.

– Как водится, – просто согласился я.

– Пожалуй, пора домой, – разумно произнесла Варя, вскочила и довольно отчетливо направилась в обратном своему жилищу направлении.

– Я так не могу!.. – воскликнул Стрельников в отчаянии и, обогнав Варю, бросился наперерез машинам к Арбату.

– Даня, не капризничайте! – крикнула Варя ему в спину. Розовые трусы скрылись в переулке. Мы с Великолеповой неспешно, под ручку, как в добрые трезвые времена, направились к Марининому дому. Тут же нас ждал Даня, уже кое-как справившись с шоком.

– Ну, милый крошка? – обратилась к нему Варя миролюбиво, – Я не слишком вас обеспокоила?

На ночь Даня расположился на гостевом матрасе в кабинете – пустой и наиболее удачной комнате. Я с женой и подругой возлег на супружеское ложе – огромный чешский диван, подаренный сестрой Катериной.

Варя обхватила меня крепкой рукой и рухнула в сон, посвистывая насморком. Марина оплела с другого бока и, прижавшись малопьющими устами к уху, прошептала:

– Ты устал.

– Устал ли я, спрашиваешь ты меня, дорогой Люцилий... – отвечал я, борясь с “вертолетом”.

– Дане сильно досталось от Варечки?

– Да, парнишка сегодня натерпелся.

Мне было жарко, стиснутому двумя телами.

– Он правда тебя спас?

– Да. Потом расскажу. Спи.

Марина видимо хотела еще говорить, но не находила это деликатным. Не зная, что бы сказать заключительно нежное, она произнесла:

– По-моему, нам пора съесть промокашку.

– Хм, – сказал я с удовольствием.

– Я, ты и Варечка.

– Угу, – отвечал я, погружаясь в сон.

– Ну, и Даня, конечно. Он не откажется?

– Ну еще бы...

Сознание стремительно покидало меня. За сомкнутыми веками стремительно сменялись фантастические образы, легко ныло бедро, придавленное Варей.

Ночь я провел беспокойно, терзаемый соображением, что подле меня лежат две женщины, одну из которых я должен любить, а другую уважать, и опасался впотьмах перепутать.

XXIII

– Нет, ну скажите, – продолжал он, отдышавшись, – вы ощущаете разницу в возрасте?