Слуга отречения

Не то чтобы парень ожидал, что Тео с Вильфом действительно вдруг решат сделать этого странного типа одним из своих слуг – он успел уже уяснить, что эти двое весьма привередливы в выборе, и удостоиться покровительства даже кого-то одного из них смертному обычно не так уж и просто… а уж этот Чарли так и вовсе никак не тянул, по скромному мнению Кейра, на «сильное сердце», которое оба они могли бы счесть хоть сколько-нибудь достойным внимания. Кроме того, с самого начала было достаточно очевидно, что у старших тули-па явно наличествуют на того какие-то совсем другие планы.

Но всё-таки Кейру было до чёртиков любопытно, и он ничего не мог с собой поделать. Да и, в конце концов, ему же никогда не запрещали задавать вопросов…

Собственный голос, раздробленным эхом отразившийся от чёрных стеклянных стен длинного, глубокого как колодец извилистого каньона, на дне которого он стоял, показался Кейру вдруг оглушительно громким на фоне журчания бегущего под ногами гулкого подземного ручья. От ручья поднимались распространяющие тяжёлый смолисто-горький запах туманные испарения. На поверхность время от времени всплывали похожие на больших пиявок сине-зелёные безглазые твари; перебирая крошечными ложноножками, твари выползали на скользкие полупрозрачные камни на берегу, а потом, словно подброшенные вверх невидимой пружиной, с плеском и брызгами прыгали обратно в мутную текучую зыбь.

– С тем смертным? – пурпурная маска, проступившая сквозь лицо Сегуна, нахмурила густые кустистые брови. – Он захотел сделаться слугой отречения и теперь исполняет свой долг, служа Владетелю.

– А… где он сейчас?

– Рассудительные люди сказали бы об этом так, – медленно отозвался Сегун, изгибая губы в странной, чуть обнажившей клыки гримасе. – Любая форма – это всего лишь пустота, а любая пустота – всего лишь форма.

– Я… не понимаю, Правитель.

Донья Милис усмехнулась, смочила ладони в фиолетово поблёскивающей воде и стала медленно растирать себе веки; от кончиков пальцев по её лицу побежали мелкие розоватые искорки.

– Боюсь, мальчик ещё слишком юн, чтобы по достоинству оценить вековую мудрость твоего народа, кобэсими, – женщина откинула за спину рассыпанные по плечам тяжёлые косы и опустила всё ещё лиловато светящуюся ладонь Кейру на плечо. – Покажем ему.

«Сколького же я тут у них ещё не видел», – подумал Кейр, шагая следом за Правителями по выложенному каменными кольцами широкому наклонному тоннелю. В этой части Цитадели ему определённо не приходилось бывать ещё ни разу. Белые мраморные стены здесь были покрыты мелкими кроваво-красными прожилками, похожими на сеть пульсирующих артерий; сверху, из круглых, прикрытых тонкими, словно бы вытканными из серой пряжи, решётками ниш, лился безжалостный слепящий свет, будто от операционных ламп. Края ниш ритмично сокращались, как гигантские жабры; под ногами громко плескалась распространяющая резко бьющий в ноздри запах камфоры розоватая мутная вода.

– Жизнь в теле смертного возникает из сердцевины небытия, юный воин. Все вещи рождаются из небытия, – задумчиво говорил между тем Сегун, не оборачиваясь. – Поэтому в моё время любили повторять, что для того, чтобы служить искренне, смертный должен делать это так, словно бы его уже вовсе не существует на этом свете…

Вслед за Правителем Кейр вышел в большой шестиугольный зал. Из множества полупрозрачных трубок, торчащих здесь из испещрённых многочисленными гротами стен, с шипением струился ледяной пар; мельчайшие капельки влаги туманом висели в воздухе, изредка вспыхивая крохотными бликами и осыпаясь вниз радужными снежинками, и оттого поверхность пола напоминала застывшую искристую пену. Тело тули-па почти не чувствовало холода, но Кейр понял вдруг, как воздух вокруг него сделался ощутимо тяжёлым и словно липким, таким, что у парня внезапно перехватило горло, и он невольно сглотнул всухую.

Правитель подошёл к одному из гротов, затянутому мутной переливающейся мембраной.

– Можешь сказать ему что-нибудь, если захочешь, молодой тули-па, – сказал он, останавливаясь рядом с Кейром. – Он ещё услышит тебя.

Кейр зябко поёжился и, отчего-то робея, вытянул вперёд ладонь, касаясь пальцами склизкой холодной плёнки.

И тут же в его сознании вспыхнул отчётливый, ослепительно яркий мысленный образ.

…там, в заполненной золотистыми воздушными пузырьками розоватой дымке, выламывалось в непрерывных судорогах нагое человеческое тело. Оно было растянуто в нитях светящейся алой проволоки, приклеенное к ней, словно муха к паутине. Пульсирующие розовые струны, по которым непрерывно бежали какие-то тёмные сгустки, пронзали туловище распятого насквозь, распарывали окровавленную кожу, проникая в вены, в горло, в уши, впивались в пустые почерневшие глазницы, и человек корчился и извивался, раскрывая рот в немом мучительном крике…

Кейр вздрогнул всем телом, отдергивая руку.

– А к-как он служит… Владетелю? – спросил он онемевшими губами, чувствуя, как голос его непроизвольно срывается в хрип.

– Он его питает, – ответил Сегун.