Слуги этого мира

Ти-Цэ обнял спящую сестру, поцеловал крепко прижавшую его к себе мать и послушно вышел из гнезда вслед за отцом. Он не мог не заметить легкости, с какой родители расставались с сыновьями, и любовь, с какой опекали дочерей. Его кольнул укол ревности. Ну и что, что Ка-Ми – их будущее? Разве и он не был частью семьи? Ти-Цэ не хотел, чтобы его так просто отпускали. Он хотел, чтобы все древо содрогалось от рыданий и молило его остаться.

– Почему такой грустный? – хохотнул отец. – Как на казнь идешь, в самом деле.

– Так может на казнь и иду, я же не знаю, – ответил Ти-Цэ.

Мужчина и мальчик шли в молчании весь остаток пути. По мере того, как они отдалялись от дома, персиковые древа редели, и тут и там на глаза им стали попадаться отцы и их сыновья одного с Ти-Цэ возраста. Их становилось все больше и больше, и все они двигались в одном и том же направлении.

Они вышли за пределы Плодородной долины и, не сговариваясь, образовали одно большое шествие. Ти-Цэ поглядывал по сторонам. Он узнавал запахи: они шли бок о бок не только с незнакомыми ребятами, но и с теми, с кем маленький йакит пережил худшие годы своей жизни. Мальчики тоже осторожно принюхивались и вглядывались в лица окружающих, узнавали товарищей по несчастью, но не подавали вида и отворачивались, когда Ти-Цэ пробовал встретиться с ними глазами.

Ти-Цэ едва дышал: он всего раз бывал за пределами домашних угодий, и все с теми же йакитами. Там, снаружи, не было древ, заботливых отцов и матерей, легкодоступной пищи – не было ничего. Только нескончаемая борьба за жизнь.

Ти-Цэ сжал руку родителя крепче и задрал голову к светлому небу, туда, где должны были быть звезды.

Приемное потомство 12

Чем дальше они отходили от дома, тем четче впереди вырисовывался город, воздвигнутый посреди пустоши. Отцы пружинистым шагом спускались к обособленному мирку из дерева и камня с холма, а их сыновья неловко скатывались следом. Ти-Цэ пытался рассматривать сразу десятки построек, мастерские, из которых валил дым, высаженные йакитами в ровные гряды кустарники с орехами на ветках, и то и дело спотыкался: под ноги смотреть было некогда. Отец не делал ему замечаний, только подхватывал каждый раз выше локтя и выравнивал походку Ти-Цэ.

– Мне с тобой в город нельзя, – предупредил он, когда мальчики и мужчины стали группироваться все кучнее.

– Что? – Ти-Цэ почувствовал, как подгибаются колени. – Почему?

– На мне нет служебной формы. У ворот расстанемся. Ничего не бойся, дальше о тебе позаботятся.

– У меня тоже нет служебной формы, – без особой надежды заметил Ти-Цэ. – Можно и я не пойду? Пап?

Отец усмехнулся. Слишком небрежно, на его, Ти-Цэ, взгляд.

Шум стекающихся в одну кучу йакитов, зрелых и незрелых, больше не дал им возможности переброситься парой слов. Ти-Цэ хотел на худой конец переглянуться с отцом, но вдруг увидел мужчин в тех самых служебных одеждах и больше уже не мог отвести от них взгляд.

Каждая улочка городка была под завязку набита взрослыми широкоплечими йакитами. Ти-Цэ настолько привык к тому, что бедра обитатели Плодородной долины прикрывали от силы хвостами, что пояса и набедренные повязки до пола показались ему попросту нелепыми. Спины и плечи их были тоже прикрыты – горожане носили мантии цвета зрелой вишни. Даже головы у них были спрятаны за плотными масками из кожи, и этот элемент формы не понравился Ти-Цэ больше всего. Так сразу и не поймешь, что у этих взрослых самцов на уме. Мальчик надеялся, что ему никогда не придется стягивать лицо подобным аксессуаром.

Йакиты сновали тут и там, указывали мальчикам верное направление и строго следили, чтобы никто из них не свернул с дороги. Ти-Цэ так яростно пытался заглянуть в каждое окружившее его лицо, что на городскую площадь, к вратам которой его подвели, обратил внимание, когда его монументальные стены выросли прямо перед его носом.

Городскую площадь наподобие короны венчал амфитеатр и башни, по одной на каждую сторону света. Ворота перед столпившимися мальчиками широко распахнулись, и челюсть Ти-Цэ упала ему на грудь: перед ним раскинулась внушительных размеров арена. Десятки многоэтажных ступеней амфитеатра, которые обрывались на полпути к небу, заполнялись идентично одетыми городскими служащими. Сотни глаз глядели на замявшихся у входа юнцов. Они переговаривались, слегка толкали локтями друг друга и кивали на мальчиков. Возможно, вспоминали времена, когда точно также толпились у ворот городской площади и гадали, что ждет их дальше.

Страх уступил место возбуждению. Ти-Цэ нетерпеливо выглядывал из-за плеч и голов йакитов, которые стояли впереди, пока его блуждающий взгляд не наткнулся на смотровую площадку одной из невысоких башен. Его сердце обжег восторг.