Слуги этого мира

Ти-Цэ судорожно глотнул воздуха: Нововер подошел к нему, принял из рук древнего чашу и посмотрел на Ти-Цэ одним зрячим глазом.

– Здесь и сейчас, – заговорил Нововер, так что в воцарившейся тишине его голос громом прокатился над ареной, – твое сердце под прицелом смерти. Поклонись ей и огласи, с чего жить право имеешь?

Дрожащими руками Ти-Цэ чуть не выдернул из рук Нововера чашу. Все взгляды обратились к нему, но в отражении алой воды он видел только один – взгляд Наставника, который ждал, что он скажет. Наверное, он – единственный из всех присутствовавших сегодня на церемонии, кто на самом деле вслушивался в лепет каждого мальчишки, в подметки ему не годящихся.

Ти-Цэ опустился на колени. Он широко улыбался – ничего не мог с собой поделать. Мысленно он оглядывался назад, в самое пекло естественного отбора, и чуть не лопался от гордости при мысли, как далеко ему удалось зайти. Теперь перед ним открывался следующий нелегкий этап. Но если он сможет стать таким же, как Наставник, то эта цена его вполне устраивала. Какими бы жестокими ни были тренировки, Ти-Цэ поклялся себе, что пройдет весь путь достойно и до конца.

Ти-Цэ поднял голову и посмотрел на Нововера так смело, как если бы они поменялись ролями.

– Я достоин жить, потому что прошел естественный отбор и получил имя. Потому что твердо намерен закрепить за собой на него право. А если не достоин, – горячо воскликнул он, захваченный вдохновением, – так пусть смерть поразит меня своим глазом в обозначенную цель здесь и сейчас, на ваших глазах, и не тратит попросту мое и Наставника время!

И он освободил одну руку от чаши, чтобы ударить себя кулаком в грудь.

Нововер невольно вздрогнул, словно ожидал, что после такой дерзости небеса непременно разразятся громом. Но небо осталось чистым, будто жизнь и вправду заключила сделку со смертью в пользу юнца.

Дрожа от возбуждения Ти-Цэ приложился к чаше губами и сделал хороший глоток. Горло обожгло огнем, и кровь к этому никакого отношения не имела.

Он отдал чашу лакею Нововера и от души приложился лбом к земле. Ему вдруг ужасно захотелось протереть глаза перед тем, как вскочить на ноги.

– Да не поразит глаз смерти безвременной цель на сердце твоем.

Возможно, Ти-Цэ слегка помешался на эмоциях, но на мгновение ему показалось, что на лице Наставника мелькнула улыбка. Хотя, если и так, то это могла быть только насмешка: уж больно забавно выделялось его счастливое лицо на фоне сдержанных лик.

13

После того, как церемония закончилась, Нововер, его свита древних и свидетели-горожане разбрелись по своим делам. Опустел амфитеатр, тишина накрыла площадь куполом. Каждый учитель подошел к своим новоиспеченным ученикам, в том числе Наставник – к группе у подножья северной башни.

Наставник в который раз молча прошелся вдоль шеренги. Он не обратил никакого особого внимания ни на своего сына, ни на кого-либо еще. Самец всех смерил одинаково долгим, оценивающим взглядом.

Только после того, как совершил обход трижды, Наставник остановился и заговорил. Его голос звучал столь низко и грубо, что казалось, будто его горло от многолетнего крика и приказов изнутри обросло корой.

– С этого дня за каждого из вас я отвечаю головой. А именно – за то, чтобы вы стали сильными телом и духом мужчинами, способными постоять за себя и свою семью. За то, чтобы вы несли культурные ценности следующим поколениям. За то, чтобы из вас получились хорошие и достойные служащие. Но пусть я отвечаю за вас, это не значит, что на свое усмотрение не могу свернуть шею любому из вас. Ибо выучить и вырастить подопечных – мой долг, и любое непослушание я буду расценивать как попытку воспрепятствовать исполнению моего долга.

От каждого его слова у Ти-Цэ пробегали мурашки, и всякий раз, когда он встречался взглядом с Наставником, приказывал себе его выдержать.

– А я свой долг намерен выполнить, – рявкнул он и с вызовом воззрился на мальчишек, словно ждал, что кто-то прямо сейчас решится с ним поспорить. – Я поделюсь с вами всеми знаниями и умениями, какими владею сам, и поверьте: половины этого хватит, чтобы жить, плодиться, дослужиться до Старшего и в целом прожить самую достойную жизнь. От вас требуется только внимать и усваивать. Если не сумеете и этого – пеняйте на себя. Помрете на обряде инициации, так и не став ни для кого ни примером, ни супругом, ни отцом. Есть те, кого настигает такая участь, и не думайте, что так запросто не попадете в их ряды. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы этого не допустить, но исход будет зависеть только от вас.

Наставник убедился, что его слова произвели должный эффект, и передернул плечами:

– Несколько минут назад мы косвенно породнились. Я, и каждый из вас. И это не пустые слова, вы должны полностью вверить себя в мои руки. Но я понимаю, что не вправе рассчитывать на ваше доверие, пока не продемонстрирую вам что-то, кроме слов. Есть у кого-то сомнения в том, что я могу научить вас жить и выживать?

Юнцы молчали и не шевелились, словно пригвожденные к месту.