Слуги этого мира

– И все-таки, – пробасил Наставник, – я вам свои права предоставлю. Марш за мной.

И он круто повернулся на пятах. Широким шагом йакит двинулся к северной башне, и только спустя секунду первый в шеренге рванул за ним. Догонять Наставника бросились и остальные. Держаться с ним бок о бок было непросто: Ти-Цэ бежал, чтобы не отстать.

По винтовой лестнице они, игнорируя тут и там возникающие двери, забрались на предпоследний этаж и нырнули в проход, за которым исчез Наставник. Ти-Цэ забежал в комнату одним из первых и охнул от ударившего по глазам света.

Со всех сторон раздавались восхищенные восклицания, и не составляло труда угадать, из чьих уст – самые громкие. Ти-Цэ ужасно жалел, что у него всего одна пара глаз: вся комната была от пола до потолка увешана отполированными до блеска щитами, которые были также известны мальчику из рассказов отца как разящие чаши. Об этом оружии папа говорил совсем немного, но Ти-Цэ знал, что каждый мужчина, когда приходит время, кует себе его самостоятельно. Щит отца хранился в одной из мастерских города, и он не смог утолить любопытство сына. Но вот наконец Ти-Цэ увидел разящую чашу своими глазами, и даже не одну.

Наставник сорвал со стены один из щитов. Все взгляды мгновенно обратились к нему. Привычным для себя движением мужчина надел его на левую руку, подцепил правой маленькую ручку внутри и разделил щит на две половины. Мальчики завороженно уставились на обнажившееся лезвие, такое блестящее, что казалось, будто оно было закалено светом старой звезды, и такое тонкое, словно от одного только взгляда на него можно было порезаться.

Йакит убедился, что за его движениями внимательно следят, и медленно воссоединил половинки щита по шву, который сразу потерялся из виду.

– Перед тем, как взять себе на попечение новую группу учеников на несколько следующих долгих лет, – заговорил Наставник, между делом бережно вернув щит на место, – избранные в наставники соблюдают некоторую традицию. Три дня и три ночи перед вашим посвящением мы куем разящие чаши. Без еды и отдыха. Куем столько щитов, сколько учеников рассчитываем воспитать. Сохранять концентрацию и выдержку трое суток, оставаться осознанным настолько, чтобы ни разу не позволить усталости даже обжечь пальцы – вот условие, которое необходимо выполнить, чтобы доказать свое право на воспитание нового поколения.

Ти-Цэ не мог припомнить, чтобы хоть одна бессонная ночь далась ему без последствий, а трое суток беспрерывной работы и вовсе представить себе не мог. Вряд ли, конечно, он успел хоть раз заскучать: Ти-Цэ был уверен, что нет ничего увлекательнее, чем ковать эти потрясающие щиты. Но три дня без возможности поспать и даже подкрепиться персиком – едва ли задача выполнимая.

Но в эту самую минуту Наставник показал детям свои ладони. На правой красовался недавний прокол, который необходимо было сделать во время обряда, но в остальном его руки были чистые, обтянутые достаточно старой кожей. Он в самом деле не потерял концентрацию ни на одно мгновение за три бессонных ночи, и стоял перед ними бодрый, собранный и бдительный, хотя постели под собой не чуял уже четвертый день.

Наставник кивнул ученикам и убрал руки за спину. Он вскинул пронзительный взгляд на творение трех предшествующих суток и неторопливо прошелся вдоль них.

– Эта традиция не только позволяет проверить готовность того или иного самца к предстоящей ему нелегкой работе, которая требует постоянной выносливости. Эта традиция – что-то вроде личного благословения учителя. Своим потом я отмывал ваши судьбы от неудач и слабости. Твердостью своего характера смягчал ваши страхи и закалял дух, подготовив к долгой, упорной работе. Своими руками сделал каждому из вас достойное оружие, с которым вы выстоите в бою. Разумеется, когда придет время, вы выкуете себе щиты сами, но выкуете их из этих самых щитов – переплавленных. Металл навсегда запоминает свои изначальные формы и руки того, кто к нему прикасался. Форма, которую придал разящей чаше я, будет служить вам незримой защитой на протяжении всей жизни. То, что щитов здесь ровно столько, сколько вас передо мной – доказательство того, что я верю в каждого из вас. Что каждый в этой комнате может дойти до конца.

Наставник остановился и повернулся к ученикам.

– Теперь к делу, – выдернул он из благоговейного оцепенения мальчишек. – Я спрошу еще раз: есть ли у кого-то еще сомнения в том, что я могу научить вас жить и выживать?

Маленькие йакиты затрясли головами.

– Когда я спрашиваю, – процедил он, – вы отвечаете четко. Либо «да, Наставник», либо «нет, Наставник». Ясно?

– Да, Наставник! – тут же встрепенулись они.

– Еще раз, – повысил голос мужчина. – Есть ли у кого-то из вас сомнения в том, что я могу научить вас жить и выживать?

– Нет, Наставник!

– Есть ли у кого-то сомнения в том, что я могу вразумить вам, как стать прилежными учениками, отцами и служащими?

– Нет, Наставник!

– Доверяете ли вы мне свои жизни и права на воспитание?

– Да, Наставник! – надрывались они.