Слуги Зла

– Ну да, – встрял Элиас. – А люди – грязные, блин!

– Элиас, – сказал я, – дело не в этом. Эльза, видишь ли, иногда наружный вид очень не соответствует сути вещей. К примеру, Элиас кажется грубым и глупым, но он, честное слово, не глуп и не так груб, как ты думаешь, просто он не умеет красиво выражать красивые чувства – этому надо учиться. А иногда наружность точно соответствует сути, но это соответствие как бы не додумывается до конца. Как эльфы…

– Они умеют все делать красиво, – вздохнула Эльза. – И они чистые, а мне так хочется чистого, вы бы знали! Драишь все кругом, драишь – а все равно грязно, даже слова…

– Видишь? – сказал Элиас. – Вот она как понимает!

– С Эльзой трудно спорить, – сказал я. – Я сам чувствую почти то же самое. Элиас, ты ведь тоже видишь, что эльфы чистые и прекрасные, только дело не в этом. Снег – это, наверное, самая чистая вещь на свете, правда? Поздней осенью мир – сплошная грязь, слякоть, хмурь – а когда выпадает первый снег, все становится светлым, чистым и прекрасным, верно ведь? Сплошная сияющая белизна, хрустальный эдем, совершенство. Никакой грязи, никаких гнилых листьев, никакой мерзости… Только одно крохотное обстоятельство: ничего не вырастет, пока снег не растает. Никакие цветы на снегу не цветут, а в ледниках, где снег лежит вечно, цветы не цветут никогда. Снег чист, светел, прекрасен – но холоден. Смертельно.

Они выслушали меня пораженно; Элиас кивал в такт словам – и вдруг улыбнулся, почти как его сестра:

– Во-во! Дэни, блин, вот тут ты в точку попал! Я сам так всегда понимал, только сказать не мог!

А Эльза печально покачала головой:

– Тебя зовут Дэни? По-моему, это слишком жестоко. Ты ведь сам эльф – я не верю, что ты такой смертельно холодный, как говоришь.

Я начал, было, объяснять, в чем дело – но тут во дворе радостно, повизгивая, взлаял Охламон и грохнула калитка. Возвращался подгулявший кузнец. Из комнаты было отлично слышно, как он со второй попытки поднялся на крыльцо, пнул пустое ведро, обратился к валарам и проклял Тьму, а потом грохнул дверью.

Элиас взглянул на меня устало:

– Слушай, Дэни, забери ее отсюда… ну хоть в сад. Я его утихомирю пока.

Я кивнул. Элиас выскочил в сени, откуда слышались проклятия и грохот, а Эльза с готовностью проводила меня через другую дверь и веранду в маленький садик на заднем дворе.

Здесь было чудесно свежо, почти тихо – и луна уже сияла, как фонарь эльфов. В ее голубоватом свете я отлично видел лицо Эльзы: ее волосы шелково блестели, глаза светились, отражая лунные блики.

– Я тебе нравлюсь? – спросила она, не опустив ресниц.

– Нравишься, – сказал я. – Разве прямые вопросы больше не доводят до беды?

Эльза грустно улыбнулась.

– Доводят. Если с людьми. Но ты – совсем не такой, я чувствую. Ты же меня не обидишь?

– Да чтоб мне сгореть! – вспомнил я давнюю-давнюю детскую присказку, и Эльза рассмеялась.

– Вот видишь… Послушай, Дэни, не говори больше, что ты не эльф, пожалуйста. Я же все вижу. Просто ты самый светлый из всех. Эльфы такие высокомерные, они с человеческими девушками не говорят – а ты говоришь, потому что ты добрее других…

Я глубоко вдохнул; это обычно помогало мне справиться с отчаянием.

– Эльза, я разговариваю с тобой только – и исключительно – потому, что я человек. Любой эльфийский рыцарь может думать только об одной женщине – о королеве Маб. О Вечной Государыне. Попробуй это понять.

Эльза задумалась. Свет луны мягко обливал ее, ее кожа казалась бархатистой, как лепесток эланора, а ресницы бросали на щеки длинные тени. Момент казался мне мучительно прекрасным; уже догадываясь, что ничего не смогу объяснить, я еще на что-то надеялся.

– Королева Маб – из всех женщин самая счастливая, – сказала Эльза мечтательно. – Живет в Пуще, в самом красивом месте на свете, никогда не старится, всегда молоденькая… Всю работу там делают чарами, всегда все есть, а главное – всегда весело. У нас-то все время крутишься-крутишься, то одно, то другое – никогда нет времени повеселиться, только если вечеринка в воскресенье… и думаешь, хоть бы уж она подольше не кончалась! А королева Маб может целыми неделями веселиться, да что неделями – годами! Выбрать самое-самое замечательное – да и сделать, чтобы так было всегда!

Я попытался улыбнуться.

– Эльза, а ведь это входит в привычку… ты много видела смеющихся эльфов?

Эльза пожала плечами.

– Над чем им смеяться в городе? Грязища да невежество – тоже мне развлечения!

– Ты забываешь о важных вещах, – попытался я еще разок. – У королевы Маб никогда не бывает детей. Тебя еще полюбят сильнее, чем королеву Маб… и более человечно…

Ее личико вдруг стало отчужденным, почти враждебным.

– Ну да, – сказала она, вдруг повзрослев на двести лет. – Очень мне надо! Какой-нибудь олух, вроде моего братца, муженек будущий, его родня, работы целый воз… потом еще дети пойдут!

– Ведь это прекрасно…