Слухи, образы, эмоции. Массовые настроения россиян в годы войны и революции, 1914–1918

В отечественной историографии одной из немногих работ последнего времени, посвященных художественной интеллигенции, является монография И. В. Купцовой «Художественная жизнь Москвы и Петрограда в годы Первой мировой войны», в которой значительное внимание уделено именно представителям изобразительного искусства[1537]. Купцова, по сравнению с Лейкиной-Свирской, существенно расширяет методологическую и источниковую базу исследования, учитывает как общественную деятельность, повседневную жизнь, так и творческие поиски художественной интеллигенции 1914–1916 гг., не выходя при этом за ограничительные рамки сложившейся исторической традиции изучения данной социальной группы вне контекста анализа созданных ею произведений. Исследовательница, в отличие от Коэна, обращает внимание на неоднозначное отношение художественной интеллигенции к войне, выделяя две условные группы: «патриоты» и «пацифисты». Само по себе противопоставление кажется неудачным: как уже было показано в предыдущих главах, в российском обществе вполне имел место «патриотический пацифизм» и даже «революционный патриотизм». Более точным, оппозиционным пацифизму термином является «милитаризм», тем более что некоторые представители творческой интеллигенции действительно поддались влиянию милитаристских настроений, в обществе появилась мода на военную форму, люди вмиг стали «экспертами» по военно-техническим вопросам, обсуждали численность и качество армий воюющих держав, тактику и стратегию войны, новые изобретения. При этом Купцова делает важное наблюдение, что большинство деятелей искусств восприняли войну не в международно-политическом, а в цивилизационном аспекте: как столкновение двух культур Запада и Востока[1538]. Следует заметить, что хотя в этом ключе работала официальная пропаганда, в художественном мире задолго до начала войны встала проблема национально-культурной идентификации художников, что проявилось, в частности, в расколе «Бубнового валета», из которого выделилась группа «Ослиный хвост», обвинявшая бубнововалетовцев в подражании западноевропейскому искусству и игнорировании русских художественных традиций. Таким образом, национальные тенденции творчества (включая, например, стилизацию высокой живописи под народный лубок) стали естественным следствием объективных процессов, происходивших в художественной среде. Разбирая мобилизационное поведение представителей художественной интеллигенции, Купцова выделила три его типа: добровольцы, призывники и командированные. «Добровольцы» автоматически попали в группу «патриотов», однако, как уже писалось, в их числе было немало вольноопределяющихся, стремившихся получить выгоду от этого статуса (самостоятельный выбор рода войск, изначально более высокий статус в солдатской среде и вежливое обращение со стороны офицеров, перспектива самому стать офицером).