Слухи, образы, эмоции. Массовые настроения россиян в годы войны и революции, 1914–1918

Вероятно, отвлекала талантливых художников от темы войны угроза быть мобилизованными. Если в первые месяцы войны некоторые художники добровольцами уходили на фронт, то в 1916 г. мода на военно-патриотическое поведение спала. В первые дни войны собирались идти добровольцами на фронт В. Маяковский и В. Хлебников, но в это время неблагонадежных пока еще не брали. Впоследствии они были призваны на военную службу, но к тому времени их отношение к войне уже изменилось на противоположное. Многие обращались к более именитым собратьям по цеху с просьбами о протекции. По военным бегали А. Н. Бенуа, Н. К. Рерих, выпрашивая отсрочки для своих протеже. Так, например, в октябре 1916 г. в панике от предстоявшего призыва пребывал И. Грабарь[1576]. Боялся призыва З. Гржебин. И. Билибина Н. К. Рерих заблаговременно зачислил «в какую-то квазипричастную к войне организацию при мастерских школы Общества поощрения художеств»[1577]. Первоначально патриотично настроенный К. С. Петров-Водкин растерял весь свой боевой пыл, когда был призван на военную службу. Он жаловался, что военные власти не пожелали считаться с тем, что он «знаменитый художник». Тем не менее он был определен в военные учреждения Петрограда и мотался из одного в другое: «Естественно, вследствие этого полная перемена во взглядах на войну. Куда пропало его боевое настроение? Его геройство? Даже не пытается скрыть своего ужаса перед тем, что его могут послать на фронт. Самые пацифистские речи!» — иронизировал по адресу Петрова-Водкина изначально не принявший войну А. Н. Бенуа[1578]. Был призван в армию Н. К. Калмаков, однако по ходатайству М. В. Добужинского его зачислили в Историческую комиссию Красного Креста[1579].

Для тех художников, кому не удавалось избежать призыва, уход на фронт становился вынужденным перерывом в занятиях живописью. В зависимости от тяжести полевых условий жизни они в той или иной степени могли рисовать или писать этюды. В 1916 г. был призван в армию, но отправлен на относительно безопасный румынский фронт П. Филонов, где ему удавалось, пусть и не в прежнем темпе, заниматься любимым делом. Сам он лаконично написал об этом времени в автобиографии: «С осени [19]14 до отправки на Германский фронт сделаны: „Ломовые“, „Рабочие“, „Крестьяне“, „Купеческая семья“, ряд натуралистических и абстрактных работ без названия, два портрета сестер, цветы, Формула мирового расцвета, Война, Нищие (кому нечего терять) в нескольких вариантах, Разрез воды; чисто биологическая картина „девочки“ как ряд процессов, происходящих в человеке и в сфере вокруг его и ряд эманаций из человека в сферу и др. В [19]16 г. осенью был отправлен на фронт как ратник ополчения II разряда, сначала в Ревель и Гапсаль, затем через Богоявленск, Николаев и Одессу на Румынский фронт в устьях Дуная г. Сулин. В Посаде Богоявленска… сделал на стене клеевою краской картину „Десант“ квадратурою саженей 6. На Дунае возле Тульчина сделано 4 работы акварелью — „Офицеры“, „Рыбак-липованин“ и „Солдат“, и „Разведчики“»[1580].

Художникам, увлекавшимся сюжетами на злобу дня, порой отказывало чувство меры. В лучшем случае они выдавали сложные, многофигурные композиции-иллюстрации газетных сообщений о тех или иных подвигах русских войск. Патриотично настроенный художник И. Владимиров, ничтоже сумняшеся, рисовал лубочные открытки и затем дублировал некоторые из них в масляной живописи. Так, например, многократно воспроизведен был сюжет захвата казаками немецких автомобилей, другая картина иллюстрировала атаку русских солдат на немецкий артиллерийский обоз. Случалось и обратное: лубочные рисовальщики копировали простенькие композиции художников батального жанра. Например, была перерисована и выпущена в виде открыток картина Владимирова «Попался немецкий летун», изображавшая захват казаками германского аэроплана. Как правило, в подобных работах художники избегали детальной прорисовки лиц, характеров своих персонажей, акцент делался на технических деталях. Общие композиционные построения также не отличались оригинальностью, в основном в качестве композиционной схемы использовались для простоты уже известные находки других художников. Так, композиция владимировского «Военного столкновения» повторяет суриковскую «Боярыню Морозову» (ил. 20). С художественной точки зрения подобные штампы не представляли особой ценности; заполняя собой художественные выставки, воспринимались как навязчивая пропаганда и вызывали раздражение зрителей, в том числе и к самой теме войны. В 1915 г. в Обществе поощрения художеств в Петрограде прошла выставка батальных картин И. А. Владимирова. Посетивший ее корреспондент «Огонька» благосклонно отозвался о произведениях художника, но в заключение отметил, что «как иллюстратор, он стоит гораздо выше живописца»[1581].

Ил. 20. И. А. Владимиров. Военное столкновение. 1915 (?)