Слухи, образы, эмоции. Массовые настроения россиян в годы войны и революции, 1914–1918

Однако и в годы Первой мировой войны уже обозначились разные пути западноевропейского и русского искусства. Если в России в эти годы уверенно набирал популярность нонфигуративный абстракционизм, то в Европе война дала мощную подпитку развивавшемуся экспрессионизму с его обращением к психико-эмоциональной сфере. В итоге в русском и западноевропейском искусстве параллельно формировались две разные картины войны: в одном случае — обращение к глубинным, архетипическим образам мирового конфликта, с другой — запечатление внешних деталей, материального преображения мира. Экспрессионизм особенно способствовал поискам во втором направлении, не случайно впоследствии он вылился в такие течения, как «новая вещественность», «магический реализм». Рассмотрим лишь несколько наиболее характерных работ. Уже упоминалось, что на Западе особенно популярной стала тема войны и природы. На нее обращали внимание художники по обе стороны фронта. Так, британский автор Джон Нэш в картине «Лес у Оппи» создал почти апокалиптический, но вместе с тем вполне реалистичный пейзаж последствий ожесточенных боев, к этой же теме обратился немецкий художник Отто Дикс в картине «Траншеи», где изрезанная окопами и залитая кровью земля повторялась в такой же фактуре грозового красно-черного неба. Некоторую связь с этими работами можно обнаружить в акварели Добужинского «Пленные австрийцы», однако эта тема развития в русской живописи не получила. Не менее впечатляющими были графические работы О. Дикса, в которых он обратился к теме безумства войны. Одна работа так и называлась — «Ночная встреча с безумцем». Несмотря на свой экспрессионистко-символический характер, она поднимала вполне реальную проблему массовых нервных расстройств, полученных участниками мирового конфликта. Психическую сферу в своих полотнах исследовал британский художник Уильям Орпен. Картина «Безумная женщина в Дуэ» была посвящена истории сумасшествия женщины, изнасилованной отступавшим немецким отрядом, а полотно «Бомбежка. Ночь» передавало страх людей перед ночными налетами, впервые примененными в годы Первой мировой войны.

Следует заметить, что в немецком и английском «высоком» изобразительном искусстве Великая война отразилась более выпукло, фактурно, чем в русском. Русские батальные художники обращались к определенному набору патриотических сюжетов, но за редким исключением делали это на низком художественном уровне, а настоящие мастера (Шагал, Петров-Водкин, Филонов, Лентулов, Гончарова и др.) игнорировали мелкие, частные темы, обращаясь к философско-религиозным интерпретациям войны как таковой. Уход от материальной реальности ради поисков новой визуальности характерен для многих представителей русского авангарда, которые все чаще обращались к нонфигуративной живописи. Не случайно ее расцвет пришелся на период Первой мировой войны. Супрематизм К. Малевича, абстракции В. Кандинского, аналитическая живопись П. Филонова и другие направления русского авангарда постепенно уходили в беспредметные сферы. Эта тенденция не способствовала фиксации отдельных вещей или актуальных сюжетов окружающей реальности, зато позволяла перейти на более высокий уровень философских обобщений и тем самым почувствовать Время и приближение новой эпохи — революции.