Слухи, образы, эмоции. Массовые настроения россиян в годы войны и революции, 1914–1918

Продолжая тему литературных аллюзий, нельзя не вспомнить другой рассказ 1917 г. — «Колесница дьявола», написанный менее известным писателем Валентином Франчичем. Главные герои рассказа — чудовищный автомобиль и его изобретатель инженер Рок (еще один возможный литературный прототип булгаковского персонажа). Франчич описывает попытку контрреволюционного мятежа в выдуманной стране, в которой народ только недавно обрел свободу. Отрекшийся царь-палач, опирающийся на остатки полиции и сумасшедшего изобретателя Рока, пытается вернуть себе власть. Построенная Роком «чудовищная машина», «орудие дьявола», давила и резала людей и, перерабатывая их трупы, двигалась дальше: «Я бросил быстрый взгляд в сторону „улицы Шамбора“ и увидел черный силуэт, достигавший в вышину не менее трех этажей, а в длину имевший, по крайней мере, саженей десять-двенадцать. С громким пыхтением и пронзительным воем он прокладывал себе путь в живой человеческой толпе, оставляя позади себя трупы убитых и раненых, сопровождаемый воплями ужаса, бешенства и предсмертными стонами»[2499]. В конце концов черная машина сломалась, не выдержав нагрузки. Несмотря на относительно оптимистический финал, Франчич выразил в нем предчувствие гражданской войны, хотя в момент публикации рассказа — июнь 1917 г. — явных признаков ее еще не было[2500]. Учитывая широкий контекст значения слова «автомобиль», данный образ черной дьявольской колесницы входит в один дискурс с образом «черного авто». Встречаются в литературе периода революции и прямые указания на демоническую природу именно «черного авто». Так, весной 1917 г. поэт Валентин Горянский (Иванов) в стихотворении «Вселенское» называл черный автомобиль приметой ада-города: «У черных ли машин в аду-городу, / Там ли, где все еще никнут вязы». Эти строки отсылают к упомянутому стихотворению «Адище города» с тем примечательным отличием, что у Маяковского автомобили были рыжими, а у Горянского черными. Таким образом, разбираемые слухи о «черных автомобилях», будучи отчасти порождением беллетристики и устных городских легенд, сами косвенно повлияли на складывавшуюся литературную традицию.

Ил. 190. И. Вандакуров. Кровавый июльский кошмар в Петрограде // Огонек. 1917. № 29. С. 458

Летом слух о «черных авто» в своем первоначальном варианте исчез. Вызванный определенным эмоционально-психологическим состоянием современников, он переродился вместе со сменой массовых настроений. Эмоции не длятся слишком долго, в противном случае они превращаются в неврозы, тяжелые патологии. Эмоциональный подъем первых месяцев революции, характеризовавшихся сочетанием крайних состояний — восторга свободы и страха расплаты, — к осени сменился депрессией и апатией обывателей. Яркие мистические образы черных легковых авто, несших на себе печать аристократической богемной жизни, сменялись более реалистичными, обыденными картинами грузовиков, набитых солдатами и матросами. Особенно актуальным образ автомобиля-грузовика стал после июльских беспорядков, спровоцированных большевиками. Художник И. Вандакуров опубликовал в «Огоньке» рисунок мчавшегося грузовика, набитого вооруженными матросами и подозрительного вида типами, из которого во все стороны торчали пулеметы, а под его колесами гибли люди. Рисунок сопровождала подпись: «Грузовик с кронштадскими матросами, солдатами и рабочими большевиками терроризирует население столицы» (ил. 190).