Слушай, флейтист!

— Когда как. Пей, пока горячее. — Кен натянул фуфайку, и только поверх нее свою роскошную безрукавку с проймами до пояса. — И оденься потеплее. Кто его знает, сколько нам сидеть придется. Вообще-то Хасси — мальчик с понятием, может, до ночи и управится.

— Да что это все значит? — Джой, обжигаясь, прихлебывала дымящееся питье.

— Малое отречение. Экзамен на ниндзя.

— А при чем тут отречение?

Кен непроизвольно коснулся талисмана.

— Все при том же. На старте служка сдает талисман и становится отреченным. Потом ему дают часа три форы. Потом начинается охота.

— На кого?

— Да на отреченного. И делают с ним что хотят, если, конечно, поймают. Убить можно, пытать можно. Отреченный — не человек. Если он пройдет всю трассу и добудет талисман, то станет полноправным ниндзя.

— А если нет? — ужаснулась Джой, сделала большой глоток и зашипела.

— Всяко бывает, — пожал плечами Кен. — Можно, конечно, попросить пощады. Но тогда второго экзамена не будет. Век тогда в служках ходить.

— Садисты. — На глаза Джой навернулись слезы, то ли от сожаления к бедным ниндзя, то ли от боли в обожженном языке.

— Работа такая. Иначе нельзя. На экзамене пожалеешь — в жизни не пожалеют. Знаешь, что в кланах делают с провалившимися ниндзя? Даже у меня, флейтиста, воображения не хватит такое придумать. Мы работаем смертью. Быстрой или медленной, по желанию заказчика. Уж если смерть поймают, щадить не будут. И я Хасси не пощажу.

— А если он тебя обойдет? — риторически спросила Джой.

— Едва ли. Меня еще никто не обходил. Не бойся, не убью и не покалечу. Но обработаю на совесть. Татуировку потом сможет сделать элемента на три точно.

— Так ты свою на малом отречении заработал? — поинтересовалась Джой.

— Нет, что ты. Обижаешь. Я трассу прошел чисто, без единой поимки. Пытали меня уже потом. На большом отречении.

— Судя по твоему лицу, если я продолжу спрашивать, услышу то, что мне не понравится.

— Скорей всего. По-настоящему страшно было только один раз, остальное не в счет. Узнать ты все равно о нем узнаешь, но лучше не сейчас.

— А когда?

— Вот родишь мне парочку Хранителей, тогда и поговорим, — пообещал Кен.

Джой от изумления так дернулась, что выплеснула полчашки в постель.

— Худо мое дело, — вздохнул Кен. — Выходит, я для тебя пустая прихоть. А я-то, несчастный, надеялся...

— Прекрати. Клоун. Артист. Ты это серьезно?

— Куда уж серьезней? У нас с тобой должны получиться красивые дети. Но что поделаешь, раз ты не хочешь...

— Будет тебе парочка Хранителей, — медленно, с угрозой произнесла Джой. — Ох будет. Выводок тебе будет.

— Нашла чем пугать. Зато будешь при деле, на других смотреть будет некогда. И первые лет пятнадцать я буду спокоен. Да, ты права. Двоих мало. Надо не меньше полудюжины.

— Тремя обойдешься. Остальных сам рожай, если так надо.

— Поживем — увидим, — философски заметил Кен. После этой беспримерной застольной беседы Джой проследовала за Кеном на площадь.

— Наконец-то, — буркнул Лэй, увидев их. — Тори уже заждался.

Массивный Тори демонстративно подрагивал мускулами. На Джой он впечатления не произвел. Она уже видела Кена в работе и понимала, что обманчиво хрупкий Кен стоит трех таких Тори, самое малое.

— Где сидеть будешь? — спросил его Кен. Тори мотнул головой куда-то назад.

— Хорошее место, — улыбнулся Кен. Джой по его улыбке сообразила, что слова его надо понимать с точностью до наоборот.

— Уже начали? — небрежно спросил Кен, что-то обдумывая.

— Давно. Уже четверых прошел.

— Говорил я — Хасси мальчик с понятием. Только куда он так торопится? Ладно... если ты сидишь там... хорошо. Пошли, — обернулся Кен. Джой кивнула.

Едва скрывшись от взора коллег, Кен поднял Джой на руки, пригнулся и побежал.

— У меня свои ноги есть, — напомнила Джой.

— Тебе неудобно? — осведомился Кен, не сбавляя шага и не сбивая дыхание.

— Удобно.

— Вот и лежи. Ноги у тебя есть, и они оставляют следы.

— А я думала, это сердечный порыв, а не деловые соображения.

— Сердечный порыв будет на обратном пути.

Добежав до леса, Кен поинтересовался: «Платок у тебя есть?»

— Есть, — недоуменно ответила Джой. Кен взял платок, быстро связал Джой руки и продел в их кольцо свою голову.

— Удобно висишь? Ну и молодец. Потерпи немного. — Кен подтянулся, уцепился за толстую ветку и рванулся в листву.

— Глаза закрой, — посоветовал он, — выколет веткой.

Джой покорно закрыла глаза. В ее памяти осталась немилосердная тряска и раскачивание, хлесткие удары веток по лицу и свинцовая тупая боль в связанных руках. Когда Кен снял с нее тугой платок, кисти уже почти отнялись.

— Голова не кружится? — осведомился он, сильно массируя ее руки.

— Вроде нет. — Джой осторожно глянула вниз. Не сказать, чтобы очень высоко. Разбиться нельзя. Да и мягко внизу: листья, высокий мох. Разве вот если о корень удариться...

— Другого места не нашел?