Слушая других

Я помню, как в один из моментов также поддался массовой истерии и псевдо обожанию социопатии. Киношные и комиксовые суперзлодеи, бросающие запоминающиеся цитаты и выигрывающие даже в своей смерти. Всё это пленило и тянуло, как часть недоступной «тёмной стороны Силы». Я присматривался к антисоциалам в жизни и всё больше разочаровывался — большинство из них были «мелкими» и мало походили на Злодеев, творящих зло ради зла. Наоборот, все свои дурные поступки эти люди оправдывали необходимостью и мнимой полезностью. Даже в программе политических новостей звучали жалкие оправдания и до смешного унизительные манипуляции на чувствах других людей (что не мешало им быть достаточно эффективными). Нет, эти люди также не творили зло ради искусства.

В итоге пришлось признать, что Суперзлодеи существуют только там, где есть Супергерои.

Перечитывая записи про Олега, я понимаю, что, скорее всего, ошибся в диагнозе: он не был антисоциалом. Ну, по крайней мере, на столько, насколько мне казалось. Да, он имел все черты этого личностного расстройства, однако в итоге, выглядело так, что он учёл свой прошлый опыт и извлёк из этого какой-то урок для себя. Можно сомневаться в том, был ли он до конца искренен со мной и не использовал ли он терапию в своих тайных целях. Если так, то снимаю шляпу — в этот раз он переиграл меня (но в итоге всё равно потерпит поражение, ведь это удел социапата).

Меня всегда учили оказывать врачебную помощь людям, несмотря на их статус. Наверное, в этом есть доля романтики и героизма — лечить того, кто лечения-то не заслуживает. Но да, не мне решать, виновен или не виновен человек, я не могу относиться предвзято к больному человеку. Мне должно лечить его болезнь, а не разбираться в хитросплетениях морали.

Это в цивилизованном мире организуют психотерапевтические группы для педофилов и убийц. У нас работа психиатра в тюрьме ограничивается «коррекцией поведения». Как лечить и психотерапировать того, кто не знает, что он болен? Того, у кого больна мораль, а не душа или тело. Я, прежде всего, врач и обязан помогать нуждающемуся в помощи... Хотя это в сего лишь сентенции. Пустое резонёрство...

Что делать, если ты находишься в плену у своего прошлого, если невольное повторение судьбы своих родителей — единственное что есть у тебя?

И как страшно бывает пойти туда, где темно. В самую глубину, в самую тревогу, туда, где живут кошмары...

МАРК

Марк был обычным современным подростком, таких можно встретить повсюду: торговых, центрах и кафе. Окружающим они кажутся шумными и дерзкими, а стиль одежды вызывающим. Старшее поколение упрекает их за частое использование гаджетов, а основной проблемой считает интернет зависимость, причитая, что, мол, в наше время мы такими не были...

Между нами лежала огромная пропасть. Частично проблема была в возрасте, а частично дело было в «подневольном» положении Марка. Выглядело так, что происходящее здесь ему было совершенно ненужно и даже чуть-чуть вредило.

На мой стандартный вопрос «Чтобы вы хотели изменить в себе?», он с лёгким презрением ответил, что с ним как раз всё нормально и меняться надо не ему.

— И вообще, — с раздражением воскликнул он, — что вам всем от меня надо?!!

Он не реагировал на спокойное взрослое предложение, обсудить с какими трудностями он столкнулся сейчас в своей жизни. Всем своим видом он показывал, что единственная его «трудность» — это не в меру навязчивый психотерапевт.

Заботливый тон он также отвергал:

— Боже, — с ещё большим раздражением воскликнул он. — Хватит уже сюсюкать, я не маленький!!!

В какой-то момент я почувствовал, что он добился своей цели — достал меня. Я ощутил закипающую «ярость огня» внутри себя.

После очередного гневливо-презрительного пассажа с его стороны я решил прекратить подобное поведение.

— Послушайте, Марк, мне кажется, вам происходящее здесь нужно ещё меньше, чем мне, — сказал я, прямым немигающим взглядом, смотря ему в глаза.

Он ответил на взгляд, потом отвел глаза и пожал плечами.

— Так понимаю, что вы предпочли бы находиться сейчас в другом месте, — продолжал я.

— Забавно, что на «вы» называете, — сказал он с улыбкой.

У меня возникло странное неприятное ощущение от этого комментария. Похоже, что не совсем осознанно, он попытался обесценить смысл моего прямолинейного обращения к нему, обратив внимание на детали. Это не выглядело как его собственное изобретение, и я предположил, что он научился этому у кого- то из своего окружения.

— Марк, вам это не нужно, а мне это нужно ещё меньше, чем вам...

— Вам платят за это, — перебил он меня. — Это ваша работа.

Вновь как пощёчина: внезапно, неожиданно болезненно

и как-то чужеродно.