Слушающая женщина

Проблема будет в пламени, жаре и недостатке кислорода. За этой плитой пламя не достигло бы его, если бы его не затянуло каким-то причудливым сквозняком. Это оставило жар, который так же наверняка мог убить его. И удушье. Свет от костра внизу усиливался, сначала мерцал, а затем становился ровным. Лиафорн пробрался дальше за плиту, подальше от света. Его подошва внезапно упала в воду. Плита образовывала водосборный бассейн, в который собиралась дневная дождевая вода, стекавшая с утеса. Теперь позади него пламя издавало устойчивый рев, а кусты выше в расселине нагрелись и взорвались. Он погрузился в воду. Это было круто. Он намочил рубашку, штаны, ботинки. Теперь сквозь щель позади него был виден только огонь. Порыв жара ударил его, обжигающий факел ударил по щеке. Он опустил лицо в воду и держал его там, пока его легкие не захотели воздуха. Подняв лицо, он медленно и осторожно вдохнул. Воздух стал горячим, и его уши наполнились ревом огня. Когда он смотрел сквозь прищуренные глаза, сорняки на краю щели внезапно увяли, а затем взорвались ярко-желтым пламенем. Его джинсы дымились. Он пролил на них еще воды. Жар был сильным, но легкие говорили ему, что его убьет удушье, если он не найдет источник кислорода. Он отчаянно карабкался между скалой и внутренней поверхностью плиты, стараясь уйти от огня. Первый вздох обжег его легкие. Но сейчас сквозняк шел мимо его лица. Он исходил не из пламени, а откуда-то снизу, вытянутый через щель из-за теплового вакуума. Лиафорн вошел во все более узкую щель - подальше от печи, к источнику чистого воздуха. В конце концов он не мог идти дальше. Его голова была зажата в каменных тисках.

. Жар менялся, то невыносимо сильный, то просто обжигающий. Он чувствовал горячий пар от мокрых штанов на внутренней стороне бедер. Огонь создавал собственный ветер, всасывая воздух - чрезвычайно горячий воздух - мимо его лица. Если тяга изменится, это вызовет пожар в этой щели и обуглит его, как мотылек. Или когда его одежда высохнет и ... Если он загорится, этот поток кислорода превратит его в факел. Лиафорн выбросил эту мысль из головы и сосредоточился на другой мысли. Если он останется в живых, он получит свою винтовку, и он убьет собаку и человека с кривым лицом, а главное, он убьет Голдрима. Он убьет Голдрима. Так выжил Джо Лиафорн.

Пришло время, когда рёв пламени стих, поток воздуха вокруг его лица исчез, и жар поднялся до пламени. Тогда Лиафорн подумал, что он не выживет. Сознание ускользнуло. Когда он вернулся, шум горения был не более чем треском, и он мог слышать голоса. Иногда они казались слабыми и далекими, а иногда Лиафорн мог понимать слова. И, наконец, голоса стихли, прошло время, и снова стало темно. Лиафорн решил, что он попытается двинуться с места, обнаружил, что может, и высунул голову из расселины. Его ноздри наполнились запахом жара и пепла. Но огня было мало. Большая часть света здесь исходила от бревна, которое врезалось в трещину сверху. Оно судорожно горело в сотне ярдов над головой. Лиафорн спустился вниз, к пруду. Теперь было тепло, почти жарко, и большая его часть испарилась. Лиафорн уткнулся лицом в то, что осталось, и жадно отпил. Пахло древесным углем. Каким бы горячим ни был огонь, его было недостаточно, чтобы существенно поднять температуру массивного живого камня скалы, который все еще оставался прохладным и делал температуру здесь терпимой. В мерцающем свете Лиафорн сел и осмотрел себя. У него были бы волдыри, особенно на одной лодыжке, где была обнажена кожа, и, возможно, на его запястьях, шее и лице. В груди было неудобно, но настоящей боли не было. Он выжил. Теперь проблема была такой же, как и раньше - как выбраться из этой ловушки.

Он осторожно подошел к краю плиты и огляделся вокруг. Внизу в дюжине мест все еще горели бревна и кусты, а в сотне других пылали горячие угли. Он не видел ни пса, ни людей. Возможно, они ушли навсегда. Возможно, они просто ждали, пока огонь достаточно остынет, чтобы подняться в расселину и убедиться, что он мертв. Лиафорн подумал об этом. Должно быть, казалось невозможным, если смотреть снизу, чтобы какое-либо живое существо могло выжить в этой заполненной пламенем расселине. И все же он не мог убедить себя, что двое мужчин пойдут на риск. Он попробует выбраться.

Он обжегся полдюжины раз, прежде чем научился обнаруживать горячие точки, оставленные огнем, и избегать их. Но к тому времени, когда он оказался на высоте 150 футов над дном каньона, проблема тепла перестала быть проблемой. Теперь расщелина сузилась, но подъем был почти вертикальным. Скалолазание включало постепенный подъем на несколько футов вверх, а затем длительную паузу, чтобы дать отдых мышцам, болящим от усталости. Восхождение шло всю ночь. Наконец в сером свете зари он поднялся на верхнюю скалу и лежал, совершенно измученный, лицом к холодному камню. Он позволил себе несколько минут отдохнуть, а затем переместился в заросли можжевельника на склоне утеса.