Слушающие

- Это было чуть больше года назад, - объяснила Мария. - Я тогда словно сошла с ума. Я знала, что с Программой дела плохи и что Робби разрывается между Программой и мной. Это было безумие, я знаю, но мне тогда подумалось, что я могла бы избавить Робби от одной заботы, покончив с собой. Я пыталась сделать это, перерезав бритвой вены, и у меня почти получилось. Однако я выжила, вновь обрела рассудок, и мы с Робби снова нашли друг друга.

- Мы никогда и не теряли, - сказал Макдональд. - Просто временно перестали слышать друг друга.

- Но вы все это знали и раньше, правда, мистер Томас? продолжала Мария. - Вы женаты?

- Был когда-то, - ответил Томас.

- И это было ошибкой, - сказала Мария. - Вы должны снова жениться, вам нужен кто-то, кого вы будете любить, кто будет любить вас. Тогда вы напишете свое "Чистилище" и свой "Рай".

Где-то в глубине дома заплакал младенец. Глаза Марии вспыхнули счастьем.

- И мы с Робби нашли еще кое-что.

Она легко вышла из столовой и через минуту вернулась с ребенком на руках. "Ему два, может, три месяца, - подумал Томас, - темные волосы и блестящие черные глаза на оливковом лице, как у матери". Глаза эти, казалось, разглядывали Томаса.

- Это наш сын Бобби, - сказала Мария.

"Если до сих пор она была полна жизни, - думал Томас, то теперь полна ею вдвойне. Вот он, тот магнетизм, заставляющий художников писать мадонн".

- Нам повезло, - сказал Макдональд. - Мы очень долго ждали ребенка, но Бобби появился на свет без осложнений и вполне нормальным, а не недоразвитым, как бывает иногда с поздними детьми. Думаю, он вырастет нормальным парнем, несмотря на то что по возрасту годится нам во внуки, и, надеюсь, мы сможем его понять.

- Надеюсь, он сможет понять родителей, - сказал Томас и тут же добавил: - Миссис Макдональд, почему вы не заставите мужа отказаться от этой безнадежной Программы?

- Я ни к чему его не принуждаю, - ответила Мария. - Программа - вся его жизнь, так же как он и Бобби - моя. Вы считаете, что во всем этом есть что-то плохое, какое-то коварство, какой-то обман, но вы просто не знаете моего мужа и людей, которые работают с ним. Они искренне верят в то, что делают.

- Значит, они глупцы.

- Нет, глупцы те, кто не верит, кто не может верить. Может, там никого нет, а если и есть, они никогда не заговорят с нами, да и мы с ними тоже, но наше прослушивание - акт веры, родственный самой жизни. Если бы мы перестали слушать, началось бы умирание и вскоре наступил бы конец света и людей, конец нашей технической цивилизации и даже крестьян и фермеров, потому что жизнь - это вера, посвящение себя чему-то. Смерть и есть отказ от всего.

- Вы видите мир в ином свете, нежели я, - сказал Томас. Мир уже умирает.

- Нет, пока такие люди не сдаются, - возразила Мария.

- Ты переоцениваешь нас, - сказал Макдональд.

- Вовсе нет, - Мария ответила, обращаясь к Томасу. - Мой муж великий человек. Он слушает всем сердцем. Прежде чем покинуть наш остров, вы поймете это и тоже поверите. Я встречала похожих на вас, сомневающихся и желавших все уничтожить, но Робби покорил их, дал им веру и надежду, и они ушли с этой верой.

- Я не собираюсь покоряться, - сказал Томас.

- Вы поняли, что я имею в виду.

- Я понял, что хотел бы иметь рядом кого-то, кто верил бы в меня так, как вы верите в своего мужа.

- Нам пора возвращаться,- напомнил Макдональд. - Я должен вам что-то показать.

Томас попрощался с Марией Макдональд, поблагодарил за гостеприимство и заботу о нем, повернулся и покинул гасиенду. Оказавшись на улице, в темноте, он оглянулся на дом, из окон которого по-прежнему лился теплый свет, и на стоящую в дверях женщину с ребенком на руках.

После захода солнца все обретает иные пропорции: расстояния увеличиваются и предметы как бы меняют свои места.

Когда Макдональд с Томасом ехали по кратеру, в котором был смонтирован радиотелескоп, тот не был уже прежним стерильным блюдцем. Теперь он превратился в тигель, плавящий в своей потаенной глубине звуки небес, перехватывающий звёздную пыль, медленно плывущую с ветром ночи.

Чаша, прежде застывшая на фоне неба в мертвой неподвижности, теперь жила и внимала. Томасу показалось, что он видит, как она с трепетом тянется к молчащей темноте.

"Малое Ухо - так называют эту гигантскую точную машину, самый крупный управляемый радиотелескоп на Земле, в отличие от Большого Уха, кабельной паутины диаметром в пять миль. По ночам пришелец ощущает чары, наводимые ею на людей, думающих, что она послушна их воле. Для этих одержимых она является ухом, их ухом, наделенным сверхъестественным слухом, настороженно повернутым к немым звездам, но слышащим лишь медленное биение сердца вечности".

- Мы унаследовали его от астрономов, - объяснил Макдональд, - когда они поставили радиотелескопы на обратной стороне Луны, а сразу после этого первые сети в пространстве. Наземное оборудование устарело, как ламповые приемники с появлением транзисторных. Его не стали разбирать, а подарили нам вместе с небольшой дотацией на исследования.