Служба Радости

Нет грани для боли и нет ее для четвертого круга ада. Хора — означает жар. Плато, наверное, не имело конца-края, а может, он есть, просто никто никогда не отправлялся на исследования границ. Некому туда идти. Всюду в Хоре летает пепел, гонимый вековечным мертвым ветром. Каменное плато усыпано вулканами, как персиковое дерево цветами в апреле. Непроницаемая стена огня окутала всю пустошь. Хотя она вовсе не пуста. Миллионы миллионов населяют ее, миллионы миллионов страдают здесь, Вечность… Среди них и Манада Трансис — грешница и убийца.

В сплошном пламени ползали и летали грешники. Манада знала нескольких. Вон того зовут Ясик. Молодой отцеубийца. Ясик силен, вытерпливает страдать стоя. Струи огня висят в воздухе, как рыболовная сеть, они пронзают его тело, проделывая уродливые дыры. Ясик кричит, все кричат…. В аду само понятие боли приобретает другой смысл. Остриженный ноготь здесь приносит страдание не меньше, чем потеря руки в Мире. Ясик вопит, раз за разом во рту закипает слюна. Кровь испаряется, волосы сгорают, голову окутал огненный нимб. Волосы и плоть нарастает настолько быстро, что не успеваешь уследить взглядом, но регенерация приносит такие муки…

Позади Ясика стоит демон, похожий на маленький огненный смерч. Это — сон Трамонтана. А вон и он сам. Наместник четвертого круга размером с приличную гору, высший демон — Трамонтана. Он тоже похож на смерч, только в сотни раз больше. На Ясика накидывается демон, из воронки появляется пламенная плеть и рассекает напополам. Правая полвина тут же сгорает, а из левой нарастает новая плоть. Ясик кричит, но не падает. И тогда гордеца решает проучить наместник. Трамонтана очень далеко — его едва видно — но здесь нет времени и пространства в нашем его понимании. Мысль, и Трамонтана уже рядом. Хвост бьет Ясика, тот обращается пеплом полностью. Но не умирает. Единственная перспектива для пленников Хоры — спуск на еще один круг вниз, в Шугум. Но для этого необходимо умереть в Хоре, а с такой регенерацией это ой как трудно… Ясик превращается в пыльное облако, его закручивает в воронку Трамонтана. Тело постоянно восстанавливается и тут же сгорает. Вот сформировался глаз, вот нос и тут же все опять стало пеплом. На секунду у него появились легкие, испустили крик и пропали. Внутри вихря таких как Ясик тьма тьмущая. Трамонтана состоит из грешников, а те, кто внутри, искренне желают такой же участи всем остальным.

Манада Трансис не такая смелая. Когда-то была, но не теперь. Ее удел — лежать на раскаленном камне и изредка переворачиваться с бока на бок, чтобы огонь не добрался до внутренностей. Грешники пинают ее, демоны хлещут огненными плетьми, а она лежит и плачет. Глаза все время вскипают, высыхают и восстанавливаются, опять наполняются влагой и снова высыхают, оставляя глазницы пустыми. И так снова и снова. Вечность.

Но сегодня что-то изменилось. В голове промелькнул образ высокого худого мужчины с огромной головой. В прошлый раз он забрал ее отсюда, но сегодня гость другой. Тоже высокий, но не настолько, вокруг головы распустились черные волосы с седой прядью. Жюбо наклонился и поднял Манаду.

— Это всего лишь Сон, — сказал он девушке. Странно, почему его губы не потрескались, а зубы не покрыты сажей?

Жюбо резко выбрасывает руку вперед. От удара трескается сама реальность, картина Хоры уходит в сворачивающий ее кулак. Пейзаж меркнет, остается только белизна чистого листа. Они вдвоем плавают в ней. Манада не видит себя, но понимает, что она ожила. Да и он, наконец, приобрел нормальный вид. Сама не зная, что делает, Манада бросается к нему. Он в форме Службы Радости, тонкие пальчики рвут ее, словно бумагу. Он обнажился перед ней, она проводит по безволосой груди. Тепло, не проклятый жар, а приятное человеческое тепло переходит от груди к ее рукам. Язык, острый и алый, проводит по соску. Он возбуждается, он так приятен на вкус! Его трясет, и одежда слетает с нее. Прямо в чистоте появляется широкая кровать, их захлестывает, уносит в блаженное наслаждение плотью. Это просто сон, не больше, но мертвым достаточно и иллюзии. Окунувшись в океан любви, они выныривают и уходят на дно. Сколько это продолжается, не знает никто, но точно не Вечность. Мало, так мало…

— Манада, достаточно, — говорит Жюбо.

— Но я хочу… — шепчет она прямо в ухо. Он такой теплый….

— Нам надо выполнить работу.

— Зачем?

— Это Сон, Манада, и у нас не так много времени.

Из ее глаз падают две слезинки и растворяют кровать. Он в последний раз проводит руками по ее телу, под ладонями появляется одежда. Голая девушка ужасно отвлекает.

— А как нам ее найти? — спрашивает Манада.

— Ты помнишь образ?

— Смутно.

— Вот он.

Жюбо ничего не сделал, но перед ними зависла картина совокупляющегося Магистра. Только это не его Сон, а ее. Во Сне колдуна Биатриче выглядел величественно и бодро, в ее Сне он представляется, как старое чудовище. Волосатый с ног до головы, козлиная борода, на руках и ногах по восемь кривых пальцев, а орудие изнасилование — горячая кочерга темно-алого цвета.

— Смотри дальше, — говорит Жюбо.