Служебный гороскоп

«Хорошо видеть сии места своими глазами, здесь все делается и успевает… здешние жители все без изъятия имеют вид свежий и здоровее, нежели киевские, и кажутся работящее и живее. Все эти примечания и рассуждения пишу к вам нарочно, дабы вы, знав оные, могли кстати и ко времени употребить сущую истину к опровержению предупреждений (слухов и разговоров о потемкинских деревнях. — В. К.), сильно действующих иногда в умах людских. Все вышеописанное оспаривать может лишь слабость, либо страсть или неведение…»

В распахнутый по случаю духоты иллюминатор кто-то снаружи поскребся, а потом показалась голова и влез в царицыну каюту, подтянувшись на руках, человек. Это изрядно напугало царицу, однако стражу звать она не стала, ибо узнала в том человеке крестьянина Ложкова.

— Чего тебе? — спросила она.

Он подал ей желтый одуванчик.

— Спасибо, Ложков. Ты переплыл реку, чтобы мне подарить цветок? Ты настоящий рыцарь.

— Красивый он?

— Очень.

— Ну-ка, дунь.

Царица дунула, и одуванчик облетел, лишь голый каркас остался.

— Ну и что? — уведомилась Екатерина.

— Так и та деревня, что тебе показали нынче. Тебя водят за нос, матушка.

Императрица гневно закусила губу.

— Ах, вот ты о чем. Поди вон, холоп. Не то я скажу Синельникову, чтоб он засек тебя до смерти. Не твоего ума дело.

Ложков выскользнул обратно в иллюминатор. Тут же поплыл на своей лодке к галере с иностранными послами и свои иносказания перед ними продолжил. Он выдал все до малейшей детали. Послы сразу же дали сообщения своим государям, что воевать с государством, где люди проживают в деревнях без улиц, где улицы без домов, а дома без крыш, окон и дверей, нет никакого смысла. Такие люди непобедимы.

Прознав об этом разоблачении, князь Потемкин весьма испугался, пришел к императрице, во всем ей покаялся и стал проситься в монастырь, уверяя, что ему пора подумать о душе.

— В какой ты монастырь вознамерился? Мужской или женский?

— Мужской.

— Зря. Тебе, светлейший, больше женский подойдет. Ну, чему ты испугался, князь? Чему?

— Так все открылось, матушка! Теперь позора не оберешься, пойдут по всей Европе языки чесать, дескать, князь Потемкин показывал то, чего нету.

— Чего нету, князь?

— Ох, многого, матушка. И парков, и деревень. Изобилия нету.

— Успокойся, князь. Испей воды. Теперь слушай внимательно. Всё есть. И деревни, и парки, и изобилие. И тучные стада коров. Я своими глазами видела. Что ж, по-твоему, я слепая?

— Ты зрячая, матушка, только все это я сильно приукрасил.

— Думаешь, я не поняла? Все поняла. И хвалю, потому как не о себе пекся, а о славе и величии отечества нашего. Пускай сейчас нету, но будет, будет! Я верю в это. Ты поспешил, конечно, обогнал время, но хуже, если б иностранные послы правду нашу кондовую увидали и по всему свету трезвонили, дескать, нищета, дескать, рабство.

— Но ведь шептаться будут: показуха.

— Пускай шепчутся злые языки. Скоро устанут. Истории до них дела нету. В ней часто все шиворот-навыворот. Порой деяние великое, а следа о нем в истории никакого. А почему? Вовремя не раструбили по миру, огласки не дали. А бывает наоборот: деяние с гулькин нос, а в анналы вошло, ибо люди не дремали, себя с лучшей стороны показали. Все хорошее выпятили, худшее спрятали. Что значит: видела я или не видела? Можно видеть то, чего нет, и не узреть то, что имеешь, все зависит от государственного интереса.

Князь в восторге глядел на эту женщину.

— Матушка, значит, ты давно догадывалась, ну, в смысле обмана…

— Знала.

— Так почему же меня не остановила?

— К чему? Наши интересы совпали.

Потемкин отступил на шаг и захохотал:

— Что же получается, матушка? Выходит, это не я тебя водил за нос, а ты меня?

— Будь точнее, князь: мы друг друга водили за нос.

— А поскольку ты меня вовремя не остановила, а должность твоя много моей выше, то это не потемкинская деревня, а екатерининская.

Она хитро улыбнулась:

— Нет уж, князь. Всю славу я тебе отдаю. Пускай деревня в историю под твоим именем войдет. Ныне, присно и во веки веков.

Они вышли вдвоем на палубу и простояли там рука об руку почти всю ночь. Вместе им было хорошо. Когда-то они любили друг друга, теперь сообща любили Россию.

На рассвете князь перешел на свою галеру и писарю продиктовал указ:

«О превращении деревни потемкинской в город.

В связи с достигнутым прогрессом, развитием цивилизации и всеобщим умиротворением преобразовать деревню потемкинскую в город Потемкинский».