Служебный роман

— Антон Михайлович, почему вы не взяли букет? Мне обидно. Я вам так признательна!

— Извините, но я не могу нарушить свои принципы.

— Какой вы, доктор, все-таки зануда! — ласково сказала пациентка.

— Это есть, — согласился Каштанов.

— Ради меня можно нарушить принципы? — неожиданно спросила Джекки. — Сделать исключение?

Каштанов долго смотрел на нее, прежде чем ответить.

— Знаете, как вас назвал мой сын?

— Как он меня назвал? — поинтересовалась Джекки.

— Убойная дамочка.

— Значит, можно нарушить! — пришла к выводу Джекки и улыбнулась.

— Значит, ради вас, пожалуй, можно, — улыбнулся Антон Михайлович.

Он вынул букет из вазы.

— Спасибо, — сердечно сказала Джекки.

— Это вам спасибо, — тоже сердечно сказал доктор.

На телеэкране, где прежде шел концерт, начали передавать новости. Послышался голос диктора:

— По сведениям, полученным от Интерфакса, органам внутренних дел удалось установить, что знаменитый хирург Антон Михайлович Каштанов жив и здоров. Его местонахождение известно. В интересах следствия оно не разглашается.

Антон Михайлович все это выслушал и печально поглядел на Джекки:

— Вот так, значит? Ты стукнула в Москву! — Он даже перешел на ты. — Это низость!

Он резко встал, сунул букет обратно в вазу и заторопился к выходу.

Джекки с трудом вскочила с постели и, припадая на больную ногу, догнала Каштанова в коридоре, схватила за рукав.

— Как вы смели подумать про меня такое!

— Как же они узнали, что я нахожусь здесь? — Антон Михайлович издевательски скрестил руки на груди. — Кроме тебя это никому не известно.

— Прекратите говорить мне «ты»! — взмолилась Джекки.

— Мне противно на тебя смотреть! — горестно сказал Каштанов.

— На кого сейчас противно смотреть, так это на вас! — тоскливо молвила Джекки.

— А ты мне омерзительна! — грустно ляпнул доктор.

— А вы мне… — всхлипнув, буркнула больная.

— А ты мне… — И вообще, — печально заявил хирург, — тебе нельзя вставать с постели!

— А мне на постель наплевать! — чуть не плача, срывающимся голосом проговорила Джекки.

Оба одновременно развернулись и зашагали в противоположные стороны. Она, прихрамывая, назад в комнату, а он — вон из дома отдыха. Оба были невероятно огорчены случившейся ссорой…

Хмурый Каштанов возвращался пешком по берегу озера. Для удобства отпускников и туристов в нескольких местах были поставлены печки-плиты с вьюшками, рядом поленницы дров. А под навесами вкопаны в землю столы из толстых струганых досок и скамьи. Предполагалось, что здесь самим можно сварить уху, зажарить рыбу, посушить грибы, приготовить шашлык. Чуть в стороне в мусорных баках валялось немыслимое количество порожних бутылок от всевозможного спиртного. В одном из таких райских мест самообслуживания гулял Ёжиков со своим гаремом. Девки что-то парили, жарили, стол ломился от выпивки, а сам падишах ритмично отплясывал под музыку, которая неслась из магнитофона.

— Михалыч! — крикнул Ёжиков. — Выпить хочешь?

— Нет, отец, — серьезно сказал Каштанов. — Я же на работе.

— Молодец, сынок, — подхватив иронию, одобрил Ёжиков. — Значит, так: подготовить четырехвесельную шлюпку, это раз… и два — вот тебе ключи, там, на пригорке, кабриолет, вынь из багажника ящик пива, отнеси в лодку.

Закончив делать заказ, Ёжиков порылся в карманах, достал измятую зеленую купюру и сунул в руку доктору Каштанову.

— Премного благодарен! — сказал тот и восхищенно подумал: «Так я еще никогда не жил».

В город Крушин въезжала милицейская машина. В ней восседала капитан милиции Варвара Петровна. Одета она была для конспирации не в форму, а в обычное женское платье.

На причале турбазы опять возник Владик.

— Что еще вам от меня надо? — недовольно спросил лодочник.

— Джекки требует, чтоб вы извинились.

— И не подумаю!

— И напрасно. Я, в отличие от вас, всегда думаю, прежде чем принять решение.

— То, что вы думаете, очень заметно! — саркастически сказал Каштанов и скрылся в вагончике, а Владик поплелся обратно не солоно хлебавши.

Вскоре Антон Михайлович очутился в деревне, на околице, возле того самого дома, возле которого он уже появлялся сразу после приезда. Как и тогда, позвонил в дверь, постучал — как и тогда, безо всякого успеха.

К колодцу, тоже как в первый раз, пришла за водой крестьянка. Каштанов поздоровался с ней и спросил:

— Хозяин не объявлялся?

— Да нет еще. Хозяйство-то большое. А вы в дирекцию заповедника звонили?

Каштанов кивнул:

— Ждут его со дня на день.

Перед уходом он вложил в дверь записку.

Мимо дома проезжал открытый «мерседес» Ёжикова, в котором на заднем сиденье полулежала Джекки, вытянув больную ногу. Она подрядила бизнесмена помочь ей разыскать строптивого врача. Увидев Каштанова, закрывавшего калитку, попросила:

— Леша, пойдите, пожалуйста, погуляйте, мне надо побеседовать вон с тем типом.

— Так это Михалыч, лодочник с турбазы. — Ёжиков послушно подал машину назад, остановил, вышел, присел неподалеку на бревна и закурил. В тот день откуда-то налетела тьма комаров, и Ёжиков все время размахивал руками, отгоняя кровожадные полчища.

Джекки окликнула доктора:

— Антон Михайлович, я жду извинений!