Служебный роман

— А грабить, как я убедился на собственном опыте, очень легко! — гнул свою прямую линию Мячиков. — Суздалева выходила из булочной, я вырвал у нее мешок и побежал. В меня стреляли, но не попали, за мной гнались на автомобиле, но догнать не смогли!

— На него это похоже! — неожиданно вставил верзила. — Он и на меня с пистолетом лез!

— Я хотел отнять у него деньги, — не стал отпираться Мячиков, — которые он отнял у меня!

— Что здесь происходит? — изнемогая, спросил Федяев и бережно погладил распухшую щеку.

— Опять бандитская пуля? — сочувственно спросил Мячиков.

— На этот раз — флюс. Зуб болел, а я его все не лечил, и вот…

— Дорогой Федор Федорович! — мягко сказал Мячиков. — Это зубная боль мешает вам понять… Выслушайте внимательно. Вы отправляете меня на пенсию, чтобы устроить на мое место Проскудина. И тогда я граблю инкассатора, чтобы найти похищенные деньги и благодаря своей прекрасной работе остаться на службе. Это же все элементарно. Только вот он, — Мячиков показал на верзилу, — отнял у меня деньги и все испортил!

— Не я у него, а он у меня отнял последний рубль! — возмутился задержанный.

— На тебе твой рубль! — закричал Мячиков. — Ты лучше скажи, куда девал мешок с деньгами?

Верзила взял рубль, спрятал в карман и ехидно спросил:

— А вы что, деньги мешками зарабатываете?

— Пожалейте меня! — взмолился Федяев, а верзила, уловив ситуацию, стукнул кулаком по столу:

— Отпустите меня, наконец!

— Федор Федорович, — запричитал Мячиков, — поймите, я ограбил Анну Павловну, когда она выходила из булочной…

— Пошли вон! Оба! — взревел несчастный прокурор.

— Что вы делаете, Федор Федорович! — ахнул Мячиков. — Вы отпускаете опасного преступника!

— Что тут у вас творится! — загремел верзила. — Сами грабят, а порядочных людей ни за что ни про что хватают на улице!

— Извини, пожалуйста, — сказал Федяев. — С кем не бывает!

— Пораспускались! Я жаловаться буду! — возмущенно крикнул верзила и покинул кабинет прокурора, сдерживаясь, чтобы не побежать.

Николай Сергеевич молчал.

Известно, что доказывать правду труднее, чем ложь. Правда часто выглядит неправдоподобно, тогда как ложь легко маскируется под правду. Правда скромна и не хвастлива, ей достаточно сознания того, что она — правда. Именно поэтому она нередко проигрывает схватку с ложью, которая носит модные одежды, произносит хорошие слова и все время кричит, что именно она — правда!

Оттого что Мячиков не смог доказать прокурору свою правоту и тот отпустил бандита, Николаю Сергеевичу хотелось лечь и уснуть навсегда, не выходя из кабинета. Он закрыл глаза и стал ждать конца. Но как-то не умиралось.

Федяев тоже не произносил ни слова. Он жалел Мячикова, который на старости лет свихнулся, а ведь какой был славный человек.

Когда Николай Сергеевич понял, что жизнь еще не кончилась и надо терпеть дальше, он нехотя открыл глаза и полез в карман за деньгами.

— Здесь недостающие восемьсот рублей!

— Я догадываюсь, — грустно улыбнулся Федяев. — Вам очень хочется остаться на работе, и поэтому вы вносите собственные деньги!

— Это не мои, честное слово! — Николай Сергеевич не лгал. Это были деньги Воробьева.

— Хорошо, не ваши… Но все-таки, не сдавайте их в банк!

— Значит, вопрос о моем уходе решен и я зря старался? — Мячиков еще больше постарел, что в его годы сделать было не так-то просто.

Федяев сочувственно кивнул:

— Николай Сергеевич, мне очень не хочется расставаться с вами, но если бы вы были на моем месте, то поступили бы так же.

— Нет, я так бы не поступил! — быстро сказал Мячиков.

— Это вам кажется. Простите меня, Николай Сергеевич!

И тогда Мячиков заговорил как человек, которому больше нечего терять:

— Вы мне все время не верите, Федор Федорович! А ведь это правда, что я ограбил инкассатора. Но это далеко не все. Грабеж инкассатора — детские игрушки. До этого я украл из музея картину Рембрандта, чтобы самому найти ее и таким образом укрепить свой авторитет следователя.

Но в музее даже не заметили пропажи, и мне пришлось повесить картину на место! Я прошу вас завести на меня уголовное дело!

Федяев твердо помнил, что спорить с сумасшедшими бесполезно:

— Дорогой Николай Сергеевич! Украсть картину Рембрандта, а потом еще ограбить инкассатора — работа невероятной сложности. Вы переутомились. Грабежи подорвали ваше здоровье. Вам следует отдохнуть.

— Конечно, — горько усмехнулся Мячиков. — Когда человек говорит правду, ему не верят! Но я стар, и я устал врать! Арестуйте меня!

Федяев не знал, как себя вести:

— Николай Сергеевич, мы достанем вам путевку в хороший санаторий!

Николай Сергеевич сказал с обидой:

— Ничего! Я найду на вас управу!

В это мгновение счастливая мысль осенила Николая Сергеевича, и он, положив восемьсот рублей на прокурорский стол, решительно двинулся к выходу:

— Деньги в банк сдадите сами!

Хлопнув дверью федяевского кабинета, Мячиков величаво миновал приемную, спустился вниз и окликнул дежурного милиционера, который, как обычно, читал Сименона:

— Петя! У тебя ключи от арестантской комнаты?

— У меня.

— Открой мне ее.