Служители вашей радости

Сначала Иисус просит у учеников еды; чтобы ответить на эту просьбу, они должны отправиться и действовать по Его Слову. Но, когда они возвращаются, оказывается, что дающий — Он. Это внешнее противоречие — вовсе не недостаток логики со стороны рассказчика, я значит, недостаток логики Самого Господа. Наоборот, оно раскрывает внутреннее измерение Евхаристии и внутреннее измерение христианской жизни. Речь совершенно не идет о какой-то тактике, чтобы испытывать людей: сначала дайте, а потом получите что-то взамен. Речь идет о чем-то гораздо большем: о внутренней закономерности, от которой невозможно отказаться и в которой есть множество аспектов. Я вкратце скажу лишь о нескольких.

Когда Иисус обращает к ученикам Свою просьбу, они еще не узнают Его. Они должны дать еды какому-то голодному незнакомцу. И, только научившись этому жесту, взращивающему в них милосердие, они становятся восприимчивы к новой пище, к другому хлебу, которым делается для нас Бог во Христе. Социальная сторона Евхаристии не есть нечто добавочное по отношению к ней: она есть пространство, без которого Евхаристия не может действовать.

Нечто подобное произошло во время умножения хлебов: прежде всего мальчик должен был отдать драгоценное даяние своей матери; затем каждый лично должен был разделить то, чего, казалось, едва ли достаточно для одного человека. Именно так совершилось умножение хлебов. И именно так оно совершается вновь и вновь. В этом есть нечто очень глубокое: ученики, отправляющиеся ловить рыбу для Иисуса, должны, по сути дела, отдать себя самих. Только тот, кто отдает себя, открывает, что ему уже все дано, что на самом деле он лишь дает de tuis donis ас datis («от Твоих даров и даяний»), из того, что сам получил Прежде чем получить дар Божий, мы должны отдать себя, В конечном счете все исходит от Бога. Однако дар Божий не может достичь нас, если мы прежде не были щедры. В конечном счете, все есть благодать, потому что самое важное в этом мире — жизнь, любовь Божия — не могут быть созданы нами, это дар Божий. Только отдавая себя, мы оказываемся вознаграждены; только следуя за Христом, мы свободны; только принося жертвы, мы получаем то, чего никоим образом не заслуживаем.

Так, через эту простую историю, проясняется вопрос, который со времен Реформации порождал страстные разногласия в христианском мире. Все отдать и все получить — это не два отдельных, несовместимых действия, а действия, как мы здесь видим, взаимно переплетающиеся. Поэтому первая, главная истина — та, что жертва Христова единственна и достаточна для всех нас. Нужно сказать, что мы можем присутствовать при ней только как получающие, и было бы самонадеянно думать, будто мы что-то добавляем. Но в то же время — и в этом нет противоречия — Его жертва дарует нам благо только если мы все оставим и все отдадим Христу. Тот факт, что жертва Христова дана нам в жертве Церкви, ни в чем не уменьшает Его дара; наоборот, он делает более видимым все величие Его Человечества: Бог действует по-человечески. Именно в самых величайших Своих тайнах Он полнее всего принимает и являет человеческую сущность.

Но вернемся к евангельскому тексту. Мы сказали, что, размышляя над историческими образами, Иоанн воспринимает образы сущностного и неизменного. В образе Галилейского утра он дает нам увидеть образ Церкви, суть христианской жизни. Первый образ Церкви, данный нам, тут же связывается с Евхаристией, ее центром Церковь — это Евхаристическая община. Она образует единство с Господом. И вместе с тем открывается глазам бездна человеческой и Божественной истины, кроющейся в простых словах Воскресшего: «Придите, обедайте».

Полнота и единство

Но я хотел бы еще коротко упомянуть о втором аспекте образа Церкви, который, как мне кажется, этот текст раскрывает. Речь идет об удивительной истории со 153 рыбами. Можно быть уверенными, что Иоанн приводит эту цифру не из простой склонности к точным фактам. Его Евангелие, но еще больше — Откровение постоянно используют символику чисел, так что Отцы Церкви были правы, пытаясь отыскать зашифрованное значение, которое евангелист вкладывал в это число. Конечно, мы не можем решить наверняка, какое же из толкований правильно. Это как раз противоречило бы сути символического послания, стремящегося привлечь внимание к тому, что неопределимо в точных терминах. Но в какой-то степени можно остановиться на толкованиях, отвечающих внутренней направленности самого Евангелия, а значит, не вносящих ничего нового, но освещающих под другим углом то, что мы уже знаем Здесь мне кажутся убедительными два толкования.