Слышишь пение?

— Я заранее никому не сказал, только папе, — Руди будто подслушал мысли сестры. — Папа… папа понимает, но он такой… такой усталый. Наверно, теперь в нашем доме будет невесело. Мама… не знаю, как она перенесет. Все уже выросли и отдалились от нее, но ты… папа с мамой больше всех тебя любят.

Анна взглянула на брата, изумление вывело девочку из горестного столбняка.

— Тебе, понятно, не верится, — рассмеялся он. — Когда ты была маленькой, мама все время боялась — вдруг с тобой что-то не в порядке. Но ты выросла, Анна. Стала доброй. Видишь то, чего другие порой не замечают. Я тебя прошу, помоги остальным, особенно папе с мамой.

Ей помогать папе? Маме — может быть. Хотя и тут ужасно трудно, почти невозможно. Папа… он сила и опора, к которой она привыкла прислоняться. Это папа ее помощник! Сейчас многое переменилось, но в голове все равно не укладывается — помогать папе?

Руди словно опять прочел мысли сестры, протянул руку и накрыл ладонью маленькую ладошку.

— Война ужасно ранила папу, куда сильнее, чем мы можем себе представить. Он не говорит о тете Тане, но думает о ней непрестанно. И одинаково горячо любит и Англию, и Германию. А теперь еще будет бояться за меня.

— Тогда оставайся! — сдавленно, хрипло выкрикнула девочка. — Ему и без того неприятностей хватает. Я ему не помощница. Не уходи, не смей!

Он бережно отпустил ее руку и встал.

— Я должен, — ответил Руди. — Я знаю, как ему больно. Но все равно должен идти. Не могу объяснить, ты, наверно, не поймешь… Анна, помнишь, господина Кеплера?

Сначала она не сообразила, о чем Руди говорит. Но вдруг ее осенило. Господин Кеплер, директор школы, где они учились, пока жили в Германии. Нацист. Жестокий человек, запретил им петь любимую песню, песню о свободе. Как они его боялись! Чувствовали себя перед ним такими беспомощными! Когда пришло письмо об аресте тети Тани, Анна многое вспомнила. Герда Хоффман, одноклассница, у нее отец пропал, не вернулся домой, семья весь вечер просидела, дожидаясь, пока он придет к ужину. Заплаканные глаза Герды, которая тоже исчезла неизвестно куда, несколько месяцев преследовали Анну во сне.

— Да, помню.

— Вот поэтому-то я иду. Чтобы господин Кеплер и ему подобные не победили. А еще — помочь тете Тане, кто-то же должен. Обещай, Анна, ты будешь о них заботиться. Сделаешь все, что в твоих силах. Обещай!

Теперь она плакала и не могла остановиться. Но все же кивнула головой и встала рядом с братом, силясь вытянуться как можно выше.

— Возьми, — Руди протянул ей свой платок.

Она с шумом высморкалась. Знакомый и привычный звук развеселил обоих. Анна вытерла слезы — больше она плакать не собирается.

— А почему ты идешь во флот? — и голос пусть не дрожит. — Двоюродный брат Паулы записался в армию.

— Может, у меня в голове все слегка перемешалось, но не хочу сражаться в самой Германии. И Франкфурт бомбить не хочу. Там и другие люди живут, не только господин Кеплер. Он-то, наверно, уже в армии или где-то еще.

— Ну нет, — возразила Анна. — Небось, по-прежнему детишек мучает. Думаю, на деле он порядочный трус.

Право, непонятно, как девочка умудрилась продержаться за ужином, но ее никто ни о чем не спрашивал. Папа то и дело поглядывал на дочку, но он-то знал. Руди отпускал шуточки, нахваливая голубцы, приготовленные Гретхен, вся семья покатывалась с хохоту, а у Анны кровь стыла в жилах. Она даже не взяла добавки яблочного пирога.

Наутро, когда Руди ушел, с мамой что-то произошло. В воскресенье она отказалась пойти вместе со всеми в церковь. И это мама, которая всегда утверждала — воскресную службу нельзя пропускать ни в коем случае, только если ты и впрямь серьезно болен. Странно и непривычно сидеть на церковной скамье без мамы. А дома, когда Гретхен позвала обедать, мама не пожелала идти за стол, сказав, что уже поела.

— Неправда, — пробормотала Гретхен, — ничего даже не тронуто.

— Наверно, мама заболела, пойду, поговорю с ней, — предложил папа.

Когда он вышел из спальни, беспокойства на его лице не уменьшилось, а наоборот, прибавилось.

— Говорит, совершенно здорова, но разговаривать со мной отказывается, только велела доктора не вызывать. Конечно, все из-за Руди, но вот так, лежать в постели лицом к стенке — совсем на нее не похоже. Просто не знаю, как быть.

Услышав его слова, Анна поняла — родители, и папа, и мама, нуждаются в помощи. Но чем она может помочь? Ничем, что бы там Руди ни говорил. После обеда девочка забралась в кровать, пытаясь отвлечься чтением — благо только вчера взяла в библиотеке новую книжку. Называется "Как зелена была моя долина", автор Ричард Левеллин.[31] Ей понравились и полная поэтических описаний книга, и ее герои, но даже волшебные истории Хью Моргана, обитателя уэльской деревушки, не могли заглушить беспокойства о маме и тоски по старшему брату.

Наутро мама, как обычно, встала и пошла на работу. Все вздохнули с облегчением. Она вернулась, немножко поела, но по-прежнему ни с кем не разговаривала. Впрочем, сегодня никто в их семье не отличался разговорчивостью. Ну ничего, по крайней мере, не лежит лицом к стене.