Смайлик на асфальте

— Замешана высокопоставленная особа. Надо бы поторопиться, допросить по горячим следам, а то мало ли что…

— Поехали!

Так и не попав от возбуждения в рукава пиджака, я сунул его под мышку и поспешил вниз за грохочущим по лестнице сапогами приставом.

В курс дела меня ввел агент, следивший за Смоличем. Как и накануне, Смолич поджидал предмет своего обожания возле театра, но Аглая прошла мимо, даже не взглянув на него. Под руку ее держал красивый молодой человек, в котором агент не без труда узнал великого князя Дмитрий Павловича. Князь был бледен, даже мрачен. В пролетке князя пара отправилась в ресторан «Медведь». Молодой человек остался ждать на улице перед входом. Вышли они уже за полночь, Аглая была изрядно пьяна и висела на локте князя, а тот выглядел серьезным и сосредоточенным. Балерина с трудом забралась в пролетку князя. Смолич тенью отделился от стены и, свистнув, подозвал извозчика. Агент, выждав немного, последовал за ними.

Пролетка сразу взяла быстрый темп, направляясь к выезду из города — лошади у князя были чистокровными, резвыми, не чета городским кобылам. Смолич с трудом поспевал за ними. Агент слышал, как он кричал извозчику, чтобы тот не отставал, но князь подстегивал и подстегивал коней. А потом передал кнут Аглае. Девушка приподнялась во весь рост, удерживая в руках вожжи, а затем вдруг пропала. Пролетка резко остановилась, лошади громко заржали, сдавая назад, а потом раздался дикий крик Смолича.

Когда агент подбежал, на земле лежало окровавленное тело балерины, над ним на коленях рыдал Смолич, а бледный как полотно князь стоял, не шелохнувшись, поодаль.

— Доктора! Скорее! — суетились извозчики.

— Врач тут бессилен, — сказал агент, дотронувшись до шеи девушки. — Она уже не дышит.

Смолич вскочил.

— Убийца! Негодяй! Я все видел! — закричал он князю. — Вы столкнули ее! Прямо под колеса!

— Она была пьяна и упала, — голос Дмитрия Павловича звучал глухо.

— Упала?!

Смолич бросился на князя.

Насилу скрутив с помощью подоспевших городовых брыкающегося Смолича, агент приказал срочно известить помощника начальника Петроградского сыска, то есть меня.

Все это агент наскоро рассказал мне по приходу, шепнув напоследок:

— Поторопитесь, Петр Маркелович, надо их в оборот брать прямо сейчас, горячими.

Я и сам понимал, что нужно спешить: уже завтра высокопоставленная особа может оказаться недоступной для следствия и правосудия. И тут мне пришла в голову идея допросить молодых людей вместе.

Их привели в мой кабинет и усадили так, чтобы я мог одновременно видеть лица обоих. Секретарь положил перед собой лист бумаги и обмакнул перо, ожидая начала допроса.

— Запираться бесполезно, я все знаю, — с ходу заявил я. — Об убийствах, знаках, тайном обществе. В ваших интересах рассказать все без утайки.

Молодые люди молчали. Князь был бледен и выглядел подавленным, но старался сохранить лицо, а Смолич, наоборот, имел вид чрезвычайно возбужденный, поэтому я решил надавить на него.

— Неужели женщина, единственная вина которой состоит в том, что она не любит вас, заслуживает смерти?

— Я любил ее, а она только смеялась надо мной! Я хотел доказать ей… Хотел, чтобы она страдала так, как страдаю я! Я… Я даже не знаю…

— Так что же не убил сам? Духу не хватило? А поехал за ними зачем? Убедиться, что дело сделано чужими руками?

Смолич вскинул голову, его лицо было залито слезами.

— Поехал, потому что хотел помешать, но опоздал… Никогда себе этого не прощу! Без Аглаи моя жизнь потеряла смысл. Мне больше не за чем жить!

— Déchets вообще не за чем жить, — тихо произнес князь, но был услышан Смоличем.

Он вскочил и бросился на сидевшего в другом конце кабинета князя. Злость и отчаяние придали Смоличу силы, и полицейский не сразу смог оттащить его. А когда справился, то с удивлением увидел свой пистолет в руках Смолича, нацеленный на князя. И когда только успел…

— Парень, не дури! — просипел полицейский.

— Смолич, не делайте этого! — крикнул я, медленно выбираясь из-за стола. Любое резкое движение могло спровоцировать нажатие курка.

Краем глаза я видел растерянность охранников, бледное до синевы лицо секретаря и дуло пистолета, ходящее ходуном в трясущихся руках Смолича. Но он не выстрелил сразу, и это был хороший знак.

— Не нужно приумножать зло. Хватит убийств. Этим вы Аглаю не вернете, — я старался говорить медленно и спокойно. — Помогите нам разоблачить преступников, которые вовлекли вас в это страшное предприятие. Ради ее памяти помогите.

Он всхлипнул. В какой-то момент мне показалось, что я достучался до его разума, но молчавший до сих пор князь все испортил.

— Не трудитесь, вам их не достать, — вдруг произнес он, повернув голову ко мне.

И тут грохнул выстрел. Но князь как сидел, так и остался сидеть на своем месте, зато Смолич упал, заливая кровью пол кабинета.

Когда тело несчастного Смолича унесли, я продолжил допрос.

— Кто будет следующей жертвой?

Князь молчал. Его красивое лицо выглядело надменным и равнодушным, словно он был гранитным сфинксом с Университетской набережной.