Смайлик на асфальте

Расследование Дальбана зашло в тупик. Он стал желчным, о славе и повышении можно было забыть. Я вновь пытался втолковать ему, что обычные методы в этом деле не годятся, но он только отмахнулся и грубо ответил. Потом, правда, смягчился.

— Простите, я раздражителен в последнее время. Отдаю всего себя работе, вместо того чтобы проводить время с женой.

Я наклонил голову, показывая, что понимаю его.

— Мы с женой ждем пополнение, — сказал он. — У вас есть дети?

Моим ответом был глубокий вздох. Все эти восемь лет я пытался разузнать о судьбе своей несчастной семьи. Писал во многие инстанции. Жена и дочь умерли от тифа, старший сын был убит. Младшего Викентия определили в приют, дав новую фамилию — Брагин. В том, чтобы перевезти его сюда, мне отказали, а меня самого на родине не ждали.

Разговор вновь коснулся дел.

— Как вам удалось развалить петроградскую цепочку? — поинтересовался Дальбан.

— Мы вычислили, кто будет убит в следующий раз и установили слежку. Но, к сожалению, опоздали, девушка погибла. Кстати, она тоже была балериной, как и Лео. Зато мы взяли ее убийцу и заказчика. И гадалку, которая была в курсе происходящего — по нашей версии она вербовала новых клиентов.

— И что?

— Заказчик покончил с собой, остальных отпустили.

— Но как же так?

— Хотите сказать, во Франции с высокопоставленными персонами обстояло бы иначе?

— Неужели нам остается только рассчитывать на то, что кто-то из убийц ошибется?

— К сожалению.

— Но ведь может пройти бесконечно много времени!

Он ошибся. Прошла всего неделя, не так уж и много.

Глава 14

Тихвин встретил их провинциальной неспешностью. Аккуратный желтенький вокзал с белой оторочкой, пустынный сквер через дорогу. И непременные бабки, торгующие с ящиков цветами и первой черникой. После долгого ожидания и выяснений, какой автобус им нужен, молодые люди еще минут десять тряслись по раздолбанному асфальту. «Быстрее бы дошли пешком, — ворчала Ольга, — тут напрямую всего-то два километра».

Артём с удивлением поглядывал по сторонам — он словно попал в другое время, на пару веков назад. В Тихвине он не был очень давно — экскурсионная жизнь обходила этот небольшой городок стороной. Узкая, больше похожая на сельскую дорогу улица, двухэтажные домики, некоторые сложены из потемневших от времени бревен, двускатные крыши. Умом он понимал, что они просто попали в старую, окраинную часть Тихвина, а сам город вытянулся совсем в другую сторону, но ощущения от этого не изменились.

Справа показался пруд, затем автобус переехал через мост, под которым текла спокойная неширокая речушка. Улица совсем опустела, а впереди уже показалась монастырская колокольня.

Они прошли через низкую калитку и, оставив слева кирпично-красное здание надвратного храма с колокольней, углубились на территорию монастыря. Пахло скошенной травой и цветами, где-то вдалеке лаяла собака. Штабеля дров возле сарая, обветшалые постройки, наверное, не ремонтировавшиеся со времен революции. А ведь когда-то монастырь считался далеко не бедным. Плачевное состояние зданий резко контрастировало с чистотой вокруг. Почему-то возникло стойкое ощущение, что они на кладбище — так же тихо, так же безлюдно, и так же мертво, лишь память о прошлом, за которую цепляются живые. Даже любовно посаженная клумба с цветами не выбивалась из возникшего в голове образа. И еще стойкое ощущение скорой беды.

Из-за приземистого здания с облупившемся фасадом навстречу гостям вышла монахиня в черном облачении. Немолодая, с усталым лицом. В руках у нее было ведро с водой.

Ольга быстро накинула на голову бледно-голубой палантин.

— Здравствуйте! Благословите, матушка!

— Бог благословит, деточка.

— Матушка, как нам найти сестру Дарью?

Монахиня нахмурилась и перехватила ведро другой рукой.

— Давайте, я помогу, — спохватился Артём.

— Зачем она вам? — строго спросила монахиня, отдавая Артёму ведро. — Дарья на послушании, ее лучше не беспокоить. Трудно ей, в душе много горя накопилась.

— Поговорит с нами и станет легче, — улыбнулась Ольга. Она, похоже, не испытывала беспокойства или тщательно его скрывала. — Она одну тайну в себе носит, та ее душу и грызет. Она не знает, что тайна уже перестала такой быть. А еще, этим разговором она может доброе дело сделать, жизнь спасти.

Монахиня недоверчиво слушала девушку, но затем ее лицо разгладилось.

— Если и правда чью-то жизнь спасет, то конечно. Пойдем, я провожу вас. Только…

Она неуверенно взглянула на Артёма.

— Пусть Оля одна с ней поговорит, а я лучше сделаю что-нибудь полезное. Воды для огорода натаскаю, — он кивнул на ведро.

— Вот спасибо!

Ольга ушла. Артём успел всего пару раз сходить к колодцу, как в дверях двухэтажного корпуса, куда ее отвела монахиня, вновь показалась Ольга. Огляделась и, заметив Артёма, быстрым шагом направилась к нему.

— Поехали.

С девушкой явно что-то было не так. Ее будто бы знобило, хотя на небе ярко светило солнце и было тепло.

— Поехали отсюда, — повторила она.

Артём поставил ведро на траву.

— Что случилось? Черданцева не захотела разговаривать?