Смартфейс

– Я должен кое о чем позаботиться, – говорит барон, подходит к ней и приоткрывает драгоценную дверь ровно настолько, чтобы в нее протиснулся один человек. Раздается скрежет металла. – Я уверен, эта комната тебе понравится, там у меня припрятаны настоящие драгоценные камни. – Он подходит еще ближе, пока она не чувствует его дыхание над своим ухом. – Например, Рубины.

23

За исключением огромного камня, встроенного в каждую из восьми стен, комната напоминает пустующую шкатулку со стерилизующими воздух серебряными панелями.

– Здесь никого нет, – она поворачивается, и ее туника кружится вместе с ней, отзываясь отчаянным эхом от скользкого пола. – Почему здесь никого нет? Вы сказали, что она в этой комнате. – Разве он не сказал, что Руби здесь?

Воцарилась полная тишина.

– Почему вы не отвечаете?

Одна ее часть сжимается от страха, но в целом от вина и недостатка воды она ощущает головокружение. Раньше она слышала голос, но теперь взамен пришла тишина, будто все звуки отключили или в сокровищнице воздвиглись непроницаемые стены.

– Руби! – кричит она, и звук ее голоса рикошетит от стен.

Как смартфейс мог позволить этому случиться? Башенная комната – это тюрьма с толстыми оконными решетками. Она гладит руками одну из стен, ощупывая путь, и с трудом замечает в двери узкую щель.

– Руби! Ты хотела, чтобы я осталась здесь одна? – кричит она, прижимаясь к металлу.

Она бьет серебряные стены кулаками и ногами, колотит ладонями. Полый стук металла вызывает в ней страх.

«Должно быть, я в полуодурманенном состоянии, неспособная выбраться наружу, бью кулаками в стену фургона».

Отражение в металле искажает ее лицо, и в испуге она отступает.

– Ты сказала, что не винишь меня, – из ее дыхания сформировываются слова.

Вибрирующий пол – это только ее дрожащее тело. Она представляет, как смартфейс отвечает в ее голове, искренне ее убеждает, что ей не о чем беспокоиться. Но разве Руби была когда-либо искренна? Что делать, если смартфейс взглянул на жизнь Руби и вычислил, что ее уже нет в живых? Что, если он преобразовал вину Фрейи в голый и жесткий факт?

Она хватается руками за голову. Тишина наполняется ревущими голосами, всеми голосами смартфейса. Она слышит, как воспроизводится ее телефонный звонок. Она слышит произнесенные Эстер слова о невозвращении в темноту, о доверии и Фрейе, которая все разрушает своим эгоистичным желанием выбраться из своего скучного маленького мирка.

«Я пришла за тобой, – слышится голос. – А теперь ты пришла за мной».

В тишине, похожей на оборванное телефонное соединение, раздается крик:

«Ты так сильно любила играть в игры. Теперь ты можешь остаться здесь навечно!»

Ее колени слабеют. Отметина на руке размывается. Никакой щипок не останавливает ее дезинтеграцию. Это был всего лишь трюк. Смартфейс привел ее сюда с единственной целью. Он мстит за Руби.

Ей нужно отсюда выбраться.

Ползя к стене, она царапает ногтем, пытаясь нарисовать дверь. Ее движения становятся лихорадочными. Это должно быть легко, не сложнее, чем подумать о выходе. Она пробует нож, уверенная в том, что его крепкое лезвие сделает царапину. Но будто под действием чар, серебро панелей остается нетронутым. Так вот в чем прелесть сокровищницы. Это удерживающая клетка, и она оставила ее лежать ничком в квартире без пищи и воды.

В Лондоне, дома, есть кровать, и под ее шеей лежат мягкие подушки. Она шепчет это снова и снова, свернувшись калачиком. Время идет. Ирнфельдское время. Может быть, она просто это представляет… может быть, ей снится уходящее время, а может, это и вовсе несколько секунд. Нет сомнений, что боль будет длиться вечно – знание о том, что Руби в свои двадцать четыре никогда не испытывала к ней симпатии, никогда не любила ее как сестру. Все это было притворством. Слезы омывают ее прекрасную кожу, ее прекрасный аватар, завитые на плечах длинные волосы, ледяной металл на ногах. Это было просто фантазией, что она вернется домой и Руби скажет: «Не волнуйся, мы в порядке». Это все лишь фантазия.