Смартфейс

Он помогает ей встать. Мягкий свет освещает ее одежду, скрывающую лесную грязь, и придает теплый оттенок потрепанной тунике. Мужчина берет девушку под руку – меха щекочут ее кожу – и ведет к двери, которая открывается, прежде чем к ней успевают прикоснуться. Факелы в железных держателях освещают им путь, над головой нависает тяжелый потолок. Те, кого Фрейя принимает за пустые доспехи, отдают честь, когда они проходят мимо, и доспехи звенят, словно кухонная утварь. Музыка нарастает, пока они не оказываются в невероятно огромном зале. Люстра, свисающая с потолка, по размеру легко могла бы сравниться с лачугой кузнеца, а горящий камин оказался бы проходом в иной мир. Люди разбиты по двое-трое, те, кто только что сгибался от смеха, снова кланяются при их приближении, иногда бормоча что-то вроде «барон» или «милорд».

– Здесь ты в безопасности. – Он крепче сжимает руку Фрейи. – Этот замок принадлежит мне, как и земли вокруг него. – Каждый взгляд, прикованный к ней, сочится завистью, словно все эти люди носят маски. Длинные носы поворачиваются вслед за ней, в то время как дамы хихикают, прикрываясь кружевными веерами.

Пройдя через весь зал, барон помогает Фрейе подняться на ступеньку и сесть за длинный стол. Пир продолжается, танцоры кружатся, полные энергии, все они одеты в нарядные костюмы и кажутся больше, чем обычные люди. Барон удовлетворенно похлопывает девушку по плечу, и слуги бросаются к нему, чтобы наполнить кубок. После скитаний в горах и попыток скрыться от Отто такое гостеприимство постепенно наполняет ее чувством облегчения, разливающимся по венам. Когда ее схватили стражники, ей показалось, что все кончено, а ведь она так близко подобралась к своей цели. Но сильнее всего ее шокировало то, что в ту долю секунды в ее мыслях всплыло дурное предчувствие, связанное со смартфейсом, прежде чем она смогла взять себя в руки. Ее сомнения возвращаются, окутывая ее облаком смущения.

– Я уже думала, что мы не сможем, – шепчет она. Ответа нет. – Руби?

– Да, я знаю, – голос мягкий и нежный.

Менестрели берутся за лиры, и Фрейе режет уши. Она пытается подобрать слова, но тут звенит большой колокол, и все прекращают свои занятия. После двенадцати ударов барон шепчет:

– Видишь ли, у нас тут небольшой праздник.

Все гости срывают маски и с криками, словно освободившись, швыряют их в огонь. Фрейя понимает, что только что на ее глазах завершилось некое Испытание – именно так, с заглавной буквы, – нечто очень важное, а ей выпал шанс понаблюдать за этим. В ноздри бьет запах меда – слуги разливают медовуху, – и танцоры снова бросаются в пляс. Скрипач играет все быстрее, заставляя их бешено врезаться друг в друга.

– Ешь, пей, не стесняйся, – говорит барон. Перед ней появляется павлин, фаршированный яблоками, с гарниром из каштанов. Она не уверена, что ей хочется есть, но на ее тарелке словно сам собой оказывается гранат, и вот она уже пробует все по чуть-чуть. Что это такое танцует на ее небе, не то вкус, не то запах? Она начинает понимать, в чем состоит привлекательность таких пиров: вроде ешь, а калорий не получаешь, танцуешь всю ночь, но не устанешь. Еда постепенно наполняет ее желудок. Хозяин кажется дружелюбным, но она не осмеливается спросить его о Руби. Если ее сестра здесь, значит, барон удерживает ее силой.

Когда праздник подходит к концу, барон берет ее за руку и выводит из-за стола. Кожа его мягкая и сухая. Вскоре они смешиваются с толпой придворных, хозяин то тут, то там вставляет словечко в разговор. Она слегка тянет полу своей туники, которая кажется ярче и новее, чем была.

– Кто все эти люди? – спрашивает она у смартфейса, и ответ немедленно поступает ей в мозг.

– Ого, охрана тут из ряда вон… стены не пропускают зашифрованных сигналов.

Барон оборачивается: должно быть, он расслышал что-то. Фрейя повторяет вопрос, но теперь обращается к нему.

– Великие и славные, говорит он себе под нос и улыбается. – И не только славные, конечно же. – Он указывает на человека, который насадил шута на вертел и тихонько жарит его над огнем камина. Рядом с ним худощавый придворный в угольно-черном камзоле отбивается от девушек-служанок, которые душат его своими розовыми ладошками. – Где еще политик, кому перевалило за семьдесят, сможет вновь почувствовать себя сладострастным юношей? – Барон смеется над собственными словами. – Что ж, полагаю, где угодно. Но здесь его тело может соответствовать роли. – Взгляд его темных глаз падает на придворного, который уже лежит на полу, стонет и пытается высвободиться.

– Так вы говорите, он сам этого захотел? – спрашивает Фрейя.

– Каждый получает то, чего он хочет. Но иногда это слишком. Всегда интересно наблюдать за теми, кто получает слишком многое из того, что хочет. – Его приветливая улыбка вселяет в нее чувство, будто она совсем не такая, как другие гости, над которыми он так потешается. Тревоги немного отступают, и она, слегка сжимая его руку, спрашивает, можно ли ей осмотреть замок.